Я не стал звать его, а совсем не так, как много раз представлял себе при виде его, не обращая ни на что внимания, бросился в его объятия, жалуясь на то, сколько страданий мне пришлось пережить после его ухода. Я не стал сообщать матери, что он пришёл. Лишь метнулся к створке ворот и застыл там как часовой. Увидев, что ворота распахнуты, мать взялась за ручки и привела в движение похожий на небольшую гору мотоблок. Когда он оказался напротив проёма ворот, с улицы туда как раз подошёл отец с маленькой девочкой.
— Сяотун? — как-то неуверенно крикнул он.
Я не ответил, уставившись на мать. Она вдруг побледнела, её взгляд остановился, будто заледенел; мотоблок, как слепая лошадь, ткнулся в угол стены у ворот; и затем она, точно подстреленная птица, соскользнула с сиденья водителя.
Отец на миг замер, раскрыв рот и обнажив желтоватые зубы; потом закрыл рот и прикрыл их; затем опять открыл рот и захлопнул вновь. С каким-то раскаянием он посмотрел на меня, словно ожидал от меня помощи. Я торопливо отвёл глаза. Он поставил сумку на землю, отпустил руку девочки и, поколебавшись, направился к матери. Дойдя до неё, он опять глянул на меня, я снова отвёл взгляд. Наконец, он склонился над сидевшей у мотоблока матерью и поднял её. Тем же застывшим взглядом она непонимающе посмотрела на него, словно на незнакомого. Отец оскалился, захлопнул рот, из горла у него вырвалось подобие кашля. Мать вдруг протянула руку и царапнула его по лицу. Потом вырвалась у него из рук, повернулась и пустилась бегом к дому. Её ноги подгибались, как полоски лапши, будто из них исчезли все кости. Она бежала, раскачиваясь в разные стороны, загребая грязь и воду. Влетев в дом, с грохотом захлопнула за собой дверь, причём с такой силой, что одно из стёкол вылетело, упало на землю и разлетелось на мелкие кусочки. Всё затихло, но через какое-то время раздался долгий вопль, а потом она заголосила на все лады.
Отец стоял там, как трухлявое дерево, и в смущении продолжал без конца раскрывать и закрывать рот. На щеке у него проявились три глубокие царапины, сначала бледные, потом на них выступила кровь. Девочка подняла на него глаза и захныкала.
— Пап, у тебя кровь… — запищала она с ярко выраженным нездешним произношением. — Пап, кровь идёт… Пап, кровь…
Отец присел на корточки и обнял её. Девочка обхватила его за голову, не переставая хныкать:
— Пап, пойдём…
Дизель продолжал рычать, как раненый зверь. Я подошёл и выключил его.
