— Ой, я сама чуть не… — честно призналась Лядова, опустив руки ниже живота.
— Да так натурально! Как собака Баскервилей! А я ещё, сдуру, три раза ногами топнул, а там же пустота… как в склепе, блин. Эхо!
Подождав, пока мы с Дроздом успокоимся, Магомедыч продолжил:
— Ну, вот. А дознавашка как заверещит дурным голосом! А тут ещё Виолетта Юрьевна отвлеклась от протокола да как заорёт: «Стой, дура, в говно вляпаешься!» Слышим: ноги шлёп-шлёп, потом: «Ой! Ай!» Скрежет металла, и всё стихло, — закончил Шароев, вытирая слёзы.
— Тут Виолетта Юрьевна мне говорит: «Ну, вы и барбосы! Пойди посмотри, что с ней», — продолжила рассказ Лядова. — Выхожу, смотрю — стоит скромненько так на одной босой ноге к нашему автобусу прислонённая. Спрашиваю: «Ты как, Галь?» А она мне: «Света, я кажется уписялась. И вот ещё…» — и на свои… грязные ноги показывает.
— А ещё по дороге в темноте разбросала все протоколы осмотра места происшествия, что в квартире писала, потеряла папку с протоколами допросов потерпевшей и свидетелей. Потом умудрилась налететь головой на ржавый канализационный стояк и потеряла босоножку, — начал подсчитывать убытки Шароев под наш с Дроздом дружный хохот.
— Ага! И уже на выходе вляпалась босой ногой в те самые свежие кучи… — скорчив гримасу, закончила доклад и Лядова.
— Повеселили. А документы? — спросил я.
— Папку мы нашли, бумаги собрали. Доехали до пожарного гидранта, где товарищ Блекис колготки сняла и отмыла свои ножки. Правда, с мокрыми трусишками мы ей помочь не смогли.
— Ладно, всё, что ни делается… Товарищи офицеры, прошу нашего дознавателя этим инцидентом не донимать и впредь на этом досадном инциденте внимание не акцентировать, — громко сказал я, подойдя вплотную к входной двери кабинета. — А также прошу в дальнейшем не проявлять чрезмерное любопытство, выходящее за рамки должностной компетенции.
Моя речь была прервана бурными аплодисментами личного состава. Так и порешили. Босяки, блин!
* * *
Как-то без стука и предварительного доклада в кабинет к операм решительным шагом вошла полная женщина средних лет, в брючном костюме строгого покроя. Густые русые волосы были завязаны «в хвост», а немного служебный макияж так и не смог скрыть её довольно симпатичные черты лица. «Следачка», — догадался я. «Старшая важнячка», — печатными буквами отпечаталось в мозгу.
— Ты Чапаев? — кивнув в мою сторону, спросила Виолетта Юрьевна.
— А ты Корниенко? — ответил я звонкой монетой.
Улыбнувшись уголками губ, следователь по особо важным делам Следственного комитета Корниенко В. Ю. протянула мне правую руку и негромко сказала:
