— Ну, когда-нибудь действительно молодую возьмёшь, а пока Клавуся для тебя — спасательный круг, — согласился я. — Как там Филипп Петрович? Небось, клянёт меня?
— Напрасно ты, Чапай! Петрович — золотой мужик. Сколько раз он нас с тобой прикрывал, помнишь? Он всё понимает. Не ты бы поймал эту гниду Кошкина — другой бы этого блохастого на живодёрню отправил. Ладно, поговорим ещё. Пойду, меня моя старушка Изергиль ждёт, — попрощался со мной новый начальник ОВД Василий Иванович Крепченко.
— Пока, Вась. Примем дела — пересечёмся обязательно, — пожал я руку другу.
Уже в дверях Вася обернулся и, глядя на плакат с краснорожей бабой, сказал:
— Кстати, Жуков своим преемником тебя видел. Не знал? Но раз так получилось… Чапаева! Держи хвост пистолетом!
— Нет у меня ни хвоста, ни пистолета! — весело ответила Женька, помахав дяде Васе ручкой.
Я не знал. Я много чего не знал.
* * *
Подойдя к двери своей квартиры, мы с Женькой принюхались. Из нашей квартиры чем-то приятно пахло, раздражая вкусовые рецепторы и слюнные железы. Чем-то печёно-жареным, я бы сказал, попахивало.
— Картошечка жареная, — облизнулась Женька, — а может, даже котлетки…
— Пригорела… — предположил я, втянув в себя воздух из замочной скважины.
— А я люблю поджаристую, — сглотнул слюну ребёнок, начав снимать кроссовки ещё в подъезде.
Просочившись в квартиру, Женька рванула на запах.
— Куда? А руки? — безжалостно крикнул я вслед, разбрасывая по прихожей коробки с личными вещами из бывшего кабинета.
Но через пару секунд из кухни вышла голодная девочка с безвольно опущенными плечами и понурой мордашкой.
— Сам свои руки… — выдавила из себя на вдохе Женька. — Нет там никакой картошечки.
Я подошёл к кухонной двери и неуверенно заглянул внутрь. А там, разложив обеденный стол, наша трудолюбивая хозяйка отпаривала мой мундир. Через плотные клубы пара был виден полуголый, блестящий от пара и пота силуэт труженицы.
— Жарко… зараза! Марля к утюгу прилипает, приходится каждый раз пшикать. Шурую, как сталевар в конце пятилетки! Ты когда в последний раз форму-то надевал? Она на вешалке симметричность потеряла. Чапаев, мне тут за вредность что-нибудь полагается? — нажимая на шипящий, как гюрза, утюг, поинтересовалась сожительница с ребёнком.
Было ясно, что обеда не будет. Его заменили стрелки на моих форменных брюках и парадный китель — чёрный, как крыло у ворона во время брачного периода. Я молча взял телефон и пошёл в комнату к Женьке.
— Алло, здравствуйте! Это пиццерия «Сицилия»? Примите заказ. Девчоныш, ты какую и с чем пиццу будешь?
