— Мари, мы все равно ничего не сможем с этим сделать, — ответил Раух мрачно. — Нам придется с этим жить. А кто-то из очень даже порядочных прежде людей найдет в этом призвание и сделает карьеру.
— Никто из, как ты говоришь, порядочных людей не пойдет на такую службу, — ответила Маренн решительно. — И никакая нужда не заставит. Значит, и прежде была червоточина. Потому что это грань, Фриц. Дипломатия, разведка, религия, война — все это существовало испокон веков. Да, там тоже хватало грязи, нелицеприятных откровений для человечества, но такого не было. Это последняя грань. За ней возврата нет. Прежде у человечества всегда было куда отступить, а теперь — нет. Каждый, в ком есть хоть искра чести и веры в человека, в его будущее, должен противостоять такому. И я буду сопротивляться там, где могу, и всем, чем могу. Пока могу. И мне все равно, какой на мне мундир и что мне за это будет. Это мой долг. И долг каждого, кто считает себя человеком. У человечества — одна жизнь. Не только у каждого отдельного человека — у всего человечества. Другой не будет. Она уникальна во Вселенной, но разрушить ее можно очень быстро. Надо просто перестать отличать добро от зла. И решить для себя, что зло — это тоже добро, но только вот чуть-чуть поточнее в измерениях. С циркулем.
— Но, Мари. У нас только два автомата. Да и появись мы на противоположной стороне, чтобы защитить людей от полицаев, нас самих там в первую очередь убьют. Потому что на нас эта форма, потому что никто разбирать не будет, — убеждал ее Раух. — Надо возвращаться в штаб.
— Но батальон «Лейбштандарта» сейчас разнесет эту группку большевиков в куски. И Олендорф опять окажется на коне…
— Не окажется. Мы помешаем ему. Но другим способом. Зепп дозвонится Гиммлеру.
— Мне кажется, мы все-таки можем сделать еще кое-что, мама. — Маренн вдруг услышала за спиной серьезный голос Штефана. — У нас не только два автомата, Фриц. У нас еще кое-что есть.
— Ты что задумал? — Маренн резко повернулась. Кажется, она догадалась. — Не смей. Тебя накажут.
— Я сейчас, мама! — Штефан уже бежал назад к деревне.
— Фриц, останови его.
— Это возможно? — Раух усмехнулся. — Это же твой сын. Кто его остановит? Пока с ним не удалось справиться ни одному из его начальников. И если бы не его отчаянная храбрость и смекалка в бою, у него давно было бы много неприятностей.
— Штефан, стой!
Маренн побежала вслед за сыном. Она видела, как Штефан подбежал к большому сараю на окраине деревни, служившему ремонтной мастерской.
