— Что ты имеешь в виду? — настороженно спросила Маренн, отпив кофе из чашки.
— Ничего конкретного. — Раух пожал плечами. — Лично мне ничего не известно. Но атмосфера явно накаляется. Много недовольных таким размахом некоторых лиц. Мало ли что… Политика, бывает, резко меняется по независящим от конкретного человека обстоятельствам. Может быть, тебе позвонить Фелькерзаму? — предложил Фриц. — Узнать, где Джил.
— Он все равно толком мне ничего не скажет. — Маренн снова села за стол. — Вряд ли Джил рассказала ему о моей просьбе. Она понимает, что такие вещи надо делать тайно. Я могу все испортить. Он начнет искать ее и только собьет. Если бы у нее было решение, она бы дала о себе знать, я уверена. У нее нет решения — и поэтому она молчит. Вот в чем загвоздка. Нет резолюции рейхсфюрера. Ни письменной, ни даже устного распоряжения, которое его адъютант мог бы подтвердить Гейдриху. А это главное, что нам нужно, — хотя бы устное распоряжение рейхсфюрера приостановить операцию. Думаю, он в резиденции фюрера. Ночное совещание.
— Может быть, попросить того же Фелькерзама выяснить?
— Нет-нет. — Маренн отрицательно покачала головой. — Не надо его отвлекать. Если это было нужно, я уверена, Джил у него уже все спросила. Она же тоже ищет выходы. И мы отсюда, из-под этой украинской Умани, ничего не сделаем лучше, чем она на месте в Берлине. Только вызовем ненужную суматоху. Ей известны все ходы, которые известны мне, и к ней отнесутся так же, как отнеслись бы ко мне. Я не сомневаюсь ни минуты. Но рейхсфюрер — вне доступности. И с этим в равной степени ничего не можем сделать ни я, ни Джил. Как отозвать Гиммлера с совещания у фюрера? Фрау Марте это не под силу. И фрейлейн Еве Браун тоже.
— Но это под силу, например, командиру «Лейбштандарта» Зеппу Дитриху, — осторожно заметил Раух. — Если он позвонит в ставку, адъютанты Менгесгаузен или Гюнше доложат фюреру, что это срочно, и тот позволит рейхсфюреру отлучиться на время. «Лейбштандарт», как сказал Олендорф, еще до восьми утра находится в деревне. Можно успеть.
— Что мы скажем Дитриху? — Маренн пожала плечами. — Что моей дочери Джил надо срочно увидеться с рейхсфюрером, а он на совещании у фюрера, вызовите его оттуда? Это бред.
— Мы скажем ему все как есть. — Раух понизил голос. — Что как только его танкисты покинут деревню, дан приказ сжечь все дома и уничтожить всех жителей. Что исполнение поручено Олендорфу, протеже Гейдриха. Нет, я нисколько не надеюсь на сентиментальность Дитриха. И на то, что ему жалко каких-то там украинцев. Нисколько. Но он старый партиец и вояка. Он с фюрером с первых шагов, можно сказать. А тут появляются всякие выскочки вроде Гейдриха и таких вот Олендорфов и начинают грести под себя. Возвышаются, получают почет, звания. А сами пороха не нюхали, под обстрелом в штаны наложат. Однозначно у Дитриха все это вызывает презрение и раздражение. Он в партии недовольных, в партии Гиммлера, они давние соратники, можно не сомневаться. Не исключаю, что Дитрих воспользуется возможностью щелкнуть Гейдриха по носу, если ему ее предоставить. А что Дитриху-то? Он на Восточном фронте оказаться не боится, он и так здесь. Под пули лезть ему не привыкать, а вот пусть Олендорф попробует. Будем говорить прямо. Надеюсь, Зепп нас поймет правильно. Ему эти украинцы в тылу не мешают. Да он и задерживаться здесь не собирается. А вот сделать сильный ход против Гейдриха, а заодно и благородным себя показать — может согласиться. Решайся, Мари, время тает. — Раух показал на часы. — Пять часов. Шестой.
