В последующие дни шла жесточайшая бомбардировка Азова. Турки, видя, как близки осадные траншеи, вели непрерывные вылазки, но Ласси приказал удвоить охрану и дальше рыть сапу, уже подходившую к гласису. Всё говорило: русские не отступятся, и тут одна бомба, угодившая в пороховой погреб крепости, вызвала взрыв, разрушивший сразу сотню домов, ускорив развязку. Фельдмаршал решил, что пора, и приказал начинать.
Тысяча солдат, поддержанная огнём прамов и батарей, в полночь пошла на штурм. Турки упорно сопротивлялись, но даже подрыв двух контрмин им не помог, и они отступили, бросив орудия. Наутро осаждённые выслали парламентёров, и уже днём сам азовский паша Мустафа-ага коленопреклонённо вручил фельдмаршалу Ласси, ещё не совсем оправившемуся после ранения, ключи от города…
* * *
До конца не высушенные дрова разгорались плохо, однако под стоявшими костром полешками уже собрался жар, и оттуда всё чаще поднимались язычки пламени, которые, скользнув вверх, пускали сизый дымок, уходивший в каминное устье. День выдался необычно холодный, с севера, затянув всё небо, наползли тучи, и князь Голицын ощутил неосознанную тревогу. Он велел растопить камин и теперь, сидя в мягком гамбургском кресле, глядел на огонь, а возле него, привалившись боком к хозяйским ногам, лежал огромный лохматый меделян[27].
За окном, в котором небольшие стёкла на старомосковский лад были взяты в мелкий переплёт, виднелись службы, но князь туда не смотрел, он и без того знал, что там да как. Правда, Архангельское было не родовым владением, а благоприобретённым, однако Голицын, купивший усадьбу тридцать лет назад, привык к ней, и хотя сам дом оставил как есть, внутреннее убранство сменил. Теперь мебель была германская, на полу лежал дубовый паркет, камин синел голландскими изразцами, а на стене висела картина, изображавшая Амстердамскую гавань.
Сыроватые дрова наконец-то разгорелись, и в камине заплясали яркие языки пламени. Голицын любил смотреть на огонь. Такое созерцание настраивало на определённый лад, повседневные дела затушёвывались, и князь погружался в размышления. Вот и сейчас он начал думать, что было недавно, и тут его особо волновали судьбы верховников, с коими он замышлял великое дело, которое, по твёрдому убеждению князя, сулило в случае благоприятного исхода сделать Россию схожей с иными просвещёнными державами.
Крутовато обошлась с верховниками новая государыня, ох, как круто! Они ведь особо не собирались ограничивать племянницу Петра. Уж на ассамблеи, машкерады да на итальянских комедиантов, не говоря о прочих женских прихотях, деньги бы нашлись. Танцуй, развлекайся и, как говорится, живи в своё удовольствие, а вот что до дел державных, так то – иное, тут одному малоопытному человеку, да ещё с кондачка, никак нельзя. Дельный совет от людей знающих завсегда нужен, и примеров тому, даже в последнее время, было предостаточно.
