В это же время фельдмаршалу донесли, что турки заняли весьма выгодные позиции на высоте и окопались, явно намереваясь дать там сражение. Поскольку главные обозы уже прибыли на место, Миних, оставив для охраны двадцатитысячный отряд, выступил в поход и, пройдя ряд небольших дефилеев, привёл армию к турецкому лагерю. Посланный на рекогносцировку Манштейн внимательно осмотрел через подзорную трубу турецкие батареи и, обращаясь к своему спутнику, сожалеюще сказал:
– Да, фенрих, сейчас мы на расстоянии пушечного выстрела, и я бы очень хотел знать, что там дальше понастроил Вели-паша.
Этим спутником был не кто иной, как недавно прибывший в армию паж принца брауншвейгского барон Мюнхгаузен. Весело сощурившись, вьюнош пригляделся к высоте и озорно заметил:
– Я вижу только один способ: пальнуть из пушки, вскочить на ядро и, пролетев над позицией, всё рассмотреть.
– Да?.. – Манштейн покосился на шаловливого юнца и с некоторой укоризной, но вроде бы и в тон ему ответил: – Только уж лучше прыгать на бомбу, поскольку она гораздо больше и на ней сидеть удобней.
Такую фамильярность в отношениях с фенрихом полковник допускал по одной весьма веской причине. Не иначе как принц прислал в войско своего соглядатая, а поскольку общительность барона была общеизвестной, он имел возможность во многом преуспеть. А ещё Манштейну очень хотелось из первых уст послушать рассказ об имевшем место этим летом бракосочетании принцессы Анны, значение коего могло быть весьма велико и свидетелем которого был Мюнхгаузен.
* * *
Император Карл не упускал ни единого случая, позволявшего вовлечь Россию в интересы своего дома, и в этом плане венский двор возлагал большие надежды на предстоящее бракосочетание принцессы Анны, племянницы Анны Иоанновны, с принцем брауншвейгским Антоном-Ульрихом. Договорённость об этом была достигнута, но под разными предлогами свадьба всё время откладывалась, порождая всяческие толки. Венский двор весьма неодобрительно взирал на эти проволочки, и в конце концов Карл решил отправить в Петербург чрезвычайного посла.
Маркизу Ботта де Андорио было препоручено всеми мерами домогаться, чтобы принцесса в день обручения или бракосочетания была объявлена наследницей престола, однако герцог курляндский Бирон неукоснительно против этого возражал, усматривая тут намёк на возможную недолговечность царствования государыни. На другое представление, касавшееся определения приданого и дальнейшего содержания, было прямо сказано, что принцесса ни в чём недостатка иметь не будет, а в дальнейшем совершенно всё достанется ей неоспоримо.
