Но Анна Евстратовна не позволила, она смущённо захлопала глазами и беспомощно оглянулась на меня. Я решил прийти ей на помощь.
— Сегодняшняя посадка мне тоже запомнится надолго, — громко сказал я.
— Сильно болтало, — подтвердила Анна.
— А вот мы здесь болтаем уже больше часа, — глянув на часы, заторопился Брюханов.
— И всё же расскажите, — попросила Анна Евстратовна.
— Хорошо, расскажу, — Брюханов хитровато улыбнулся. — Было это в том же Киренске. Однажды захожу на посадку, а на полосе туман. Видимость ноль, — Брюханов сделал паузу. — Первый раз я промахнулся. Захожу второй раз. А у меня перед глазами горят красные лампочки критического остатка топлива. Я напряг всю свою волю, всё умение и посадил самолёт. Иннокентий Михайлович прибежал к самолёту, решил поблагодарить меня за успешную и героическую посадку. Протягивает мне для рукопожатия руку, — Брюханов поднял над столом свою руку-лопату, — а я её из-за тумана не вижу.
Анна оценила очередную байку Брюханова, долго смеялась.
— Вот на этой ноте закончим. Завтра рано вставать. Ты не огорчайся, отправим тебя, — сказал он Анне Евстратовне. — А к осени, думаю, откроем рейсы в Сурово, Коношаново, Чикан и Чингилей.
Утром в пилотской раздался стук. Приехал директор зверосовхоза — крепкий молодой парень с широким восточным лицом. «Скорее всего, из эвенков или якутов», — подумал я. На нём, вопреки утверждениям Ватрушкина о нелюбви местных к новомодным новинкам, были белая нейлоновая рубашка и чёрный костюм. «Должно быть, чтобы все видели: начальник!» — усмехнулся я и даже подумал, что он выглядел как жених, который приехал за невестой, чтобы отвести её в загс.
— Ну, кого здесь надо забрать? — громко спросил он, увидев Брюханова. — А то мне позвонили из районо, сказали: Пётр Митрич, встреть учительницу.
— Запоздал маленько, мы решили её оставить у себя, — пошутил Ватрушкин.
— Раз вам она так понравилась, значит, и нам подойдёт, — легко и просто, в тон Ватрушкину, рассмеялся директор. — У вас стюардесс, должно быть, хватает.
— Такой нет, — сказал Ватрушкин.
— Не всё вам, но и нам что-то достанется.
Переговорив ещё о чём-то с Ватрушкиным, Пётр Митриевич погрузил в машину вещи Анны Евстратовны, и она, помахав нам рукой, села в кабину.
— Если что, ты обращайся, — сказал ей Брюханов. — Меня в Жигалово все знают. Даже собаки. Надо будет в город — всегда отправим.
— А ты взял у неё адрес? — поинтересовался у меня Ватрушкин, когда машина отъехала от аэропорта.
