— Верно, — заметил Ватрушкин. — Если есть солнце, то сторону света можно определить по часам.
— Ещё по деревьям, — наконец-то я пришёл в себя.
— Весной по снегу, — добавила учительница.
От навигации командир перешёл к астронавигации, похвалил казаков-землепроходцев, которые без компасов и моторов дошли до Восточного моря — так в России в старину называли Тихий океан.
Пока командир вёл светскую беседу с пассажиркой, я запросил погоду Жигалово. Сводка оказалась неутешительной: к нашему прилёту ожидалось усиление ветра до штормового. И самым неприятным было то, что он дул поперёк посадочной полосы. Для нашего самолёта предельно допустимой нормой было восемь метров в секунду. Но фактически сила его была одиннадцать, с порывами до пятнадцати метров. Я тут же доложил о фактической погоде Ватрушкину.
Нужно было принимать решение — следовать в Жигалово или уходить на запасной аэродром. Запасным у нас была Усть-Орда, которую мы пролетели час назад. Был ещё Качуг, но он ещё с утра был закрыт по технической причине — там ремонтировали полосу. Был ещё вариант — лететь до Осетрово, но туда могло не хватить бензина.
— Следуем к вам, — сообщил Ватрушкин своё решение жигаловскому диспетчеру. — К прилёту прошу сделать контрольный замер ветра.
И Ватрушкин, и диспетчер понимали, что вся связь пишется на магнитофон; по разрешённым правилам полётов на Ан-2 боковой ветер не должен был превышать восьми метров.
Через несколько минут Жигалово вновь вызвало нас на связь. Голос у диспетчера стал другим, более жёстким и встревоженным:
— Ветер усиливается. Ваше решение?
— О-о-о! Сам Ваня Брюханов поднялся на вышку, — протянул Ватрушкин и достал свежую папиросу. — Следую к вам, сделайте ещё раз контрольный замер, — доложил он.
— Уже сделали: семнадцать метров!
— Хорошо. К вам на точку выйду через десять минут, — прикурив папиросу, сказал Ватрушкин.
Повернувшись к Анне Евстратовне, он попросил её спуститься в пассажирскую кабину и пристегнуться покрепче ремнями.
— Это начальник аэропорта Ваня Брюханов, — объяснил мне Ватрушкин. — Он знает, что мне надо восемь, я думаю, мы договоримся.
— Но с ветром вряд ли, — заметил я. — Он-то нас не слышит.
— Пожуём — увидим.
Через десять минут мы были над Жигалово. Было видно, что на земле действительно сильный ветер: полосатый конус на аэродроме стоял колом, макушки деревьев клонило к земле, а на улицах поднимались клубы пыли.
— Сделайте контрольный замер, — попросил Ватрушкин.
