Меня привели в дом предварительного заключения, в большой зал, переполненный людьми, ожидавшими своей очереди на допрос. Следует помнить, что в ту пору римская полиция устраивала облавы на коммунистов, анархистов и на всякую разношерстную публику, обретавшуюся в Италии в послевоенные годы.
Примерно через час меня ввели в длинную узкую комнату, с длинным столом. На столе лампа, свет ее бьет мне прямо в лицо. На другом конце стола сидит толстый лысый человек в штатском, слева от него — полицейский с пишущей машинкой. К счастью, за время ожидания я сумел сочинить легенду, которая скрывала мою связь с Йоселе, жившим в той же гостинице, что и я. Легенда звучала следующим образом.
Я принадлежу к семье богатых аденских евреев, переселившихся в Палестину (в моем британском паспорте, выданном в Иерусалиме, говорилось, что я йеменский подданный, уроженец Адена). Мы занимаемся коврами и текстилем. Когда началась Война за независимость, мои родные, не желая, чтобы я принимал в ней участие, сумели с помощью взятки переправить меня из Израиля в Италию. Здесь я наладил связи с двумя миланскими фирмами, специализирующимися в производстве текстильного оборудования (на их фабриках я неоднократно бывал, в моем чемодане лежала папка с проектом такой фабрики для Израиля, со всеми выкладками и расчетами, короче, не подкопаешься).
Я знал, что единственная моя связь с Йоселе и Бенцем, которую следователи могут установить, — это наше проживание в одной гостинице. И когда меня спросили, знаю ли я Бенца Франка и Йосефа Дрора, я без колебаний ответил, что недели две тому назад встретил в коридоре гостиницы моего соседа из Рамат-Гана Бенца Франка, расспрашивал его обо всем, что происходит в Израиле.
Толстый следователь сверлил меня взглядом, но я изображал полную невинность. Внезапно он вынул детонатор с фитилем и бросил на стол. Что это? — спросил он меня. Я взял детонатор в руки и начал простодушно его дергать и рассматривать. Следователь выхватил его у меня и сказал, что это может взорваться. Я изобразил испуг и сказал, что вижу этот предмет впервые. Под конец меня тщательно обыскали, отобрали у меня очки, ремень от брюк, шнурки от ботинок, паспорт и кошелек со ста тысячами итальянских лир, велели подписать квитанцию и отвели в камеру.
На следующий день меня снова взяли на допрос. Толстый следователь задавал примерно те же вопросы, я давал те же ответы. Из его вопросов я понял, что они произвели обыск в моем номере в гостинице и нашли папку с проектом текстильной фабрики. Теперь им оставалось лишь связаться с фирмами в Милане и убедиться в правдивости моих слов. На это им понадобились еще сутки — лишние сутки моего пребывания в тюрьме. На третий день следователь явился в мою камеру и сказал, что решено меня освободить, при условии, что я сообщу о своем новом местопребывании, если покину гостиницу.
