— Дзынь… — левый наплечник оторванным лоскутом свисает вниз. Его удерживает еще один ремень, который Разящий срезает следующим выпалом.
— Вжухх!
Едва успеваю присесть и пропустить над собой очередной замах виконта.
Разящий дергает руку и, пока я восстанавливаю равновесие, хитрым финтом подрезает наколенник.
Вот как он это делает?
Ведь латы не вчера придумали, и все завязки расположены так, что достать их можно только со спины, да и то не сразу. Имеются специальные защитные накладки. Но Разящему эти хитрости, что вишневые косточки из компота — щелкает по одной и сплевывает.
Пяти минут хватило, чтобы с виконта свалилось все, кроме шлема, кирасы, штанов, латных рукавиц и сапог.
Честно говоря, мне его даже жалко стало. Поскольку наш поединок все больше стал походить на форменное издевательство. Езерский тоже это понял. Или подсказал смех моих болельщиков, с каждым выпадом Разящего, становящийся все громче.
Виконт отступил на шаг, отбросил в сторону меч и снял шлем. Лицо его было белее мела, а в глазах плескалась такая ненависть, что я даже попятился непроизвольно. А потом Езерский отцепил от пояса моргенштерн.
* * *
Три шипастых шара разного веса летят каждый по своей траектории, и даже пытаться блокировать их нет смысла. В лучшем случае — один или пара обмотаются вокруг меча, а третий прилетит прямо в лоб. Ну а не прилетит, то обратным рывком вырвут из рук твое оружие. Так что только маневрировать, надеясь что враг устанет раньше, и пытаться контратаковать в момент замаха. Еще один вариант — если с маневренностью плоховато — дать шипам вонзиться в латы, в расчете, что они там застрянут. Но тут на двое бабка ворожила. Может так прилететь, что добавка не потребуется.
Очень неприятное оружие, из тех, что пощады не ведают. Если попал — пиши завещание. Даже странно, что виконт выбрал моргенштерн для шутейного турнира. Если б мы сошлись на бранном поле — вопросов нет, а вот так… Или у него на меня такой зуб, что любой повод годится. Странно. Вроде, не пересекались еще. Хотя, что мне известно о прошлом своего тела? Вполне возможно, что и наступил когда-то на любимый мозоль.
В общем, есть над чем подумать, а пока танцуем.
Виконт хлещет налево и направо, изображая нечто вроде замкнутых восьмерок, и не столько пытается дотянутся, как заставляет пятится. Зачем? Это же не хольмганг. Тут никаких линий нет, хоть до рощи отступай. В чем же тогда смысл?
Отвожу взгляд от посверкивающих «звезд» и смотрю в лицо, то есть прорезь в шлеме, Езерского. И вижу насмешливо поблескивающие глаза.
