Вдали от Лондона и отца, мать позволяла себе ослабить контроль над детьми. Эвандер и Элеонора бегали по замку, резвились, играли, даже шалили. Так было каждое лето до того года, когда брата отправили в школу. Он редко бывал дома, а когда приезжал, они общались коротко и сдержанно, без смеха и веселых шуток, как прежде.
Сердце Элеоноры сжалось от боли, ведь она стала причиной отъезда брата. Отец всегда укорял ее в излишней эмоциональности и неумении отказываться от привязанностей. По его мнению, это неприлично и недостойно дочери графа. Однажды, умоляя отца не уезжать, Элеонора не сдержалась и заплакала, тогда отец принял решение наказать ее и отослал Эвандера.
После этого Элеонора не могла вспоминать о детстве с нежностью, любая мысль о днях минувших вызывала у нее содрогание. Вскоре она смогла запретить себе думать о времени, когда смеялась и веселилась вместе с братом.
Теперь же воспоминания постепенно всплывали, наполняя сердце ликованием и принося с собой запахи летних месяцев в замке. У Эвандера, на его беду, был заразительный смех; к счастью, с возрастом ему удалось избавиться от привычки безудержно хохотать по малейшему поводу. Он стал серьезным юношей, а не «парнем», как его здесь называли, с копной рыжих волос и глупым смехом.
Ах, как же они хохотали… Например, когда притащили в кухню замка лягушку, она прыгнула на огромный зад кухарки, а та и не заметила. А однажды выпустили всех лисиц, пойманных на охоте, чтобы уберечь несчастных животных от незавидной участи. Или…
– Элеонора. – Чарльз подался вперед и смотрел на нее с тревогой. – Вы плачете?
Элеонора с удивлением провела пальцами по щеке.
– Похоже, что так.
– Что случилось, милая?
Карета подпрыгнула на кочке. Элеонора вздохнула и посмотрела в окно. За ним простиралось озеро, где они с Эвандером любили купаться, по их мнению, в хорошую погоду, хотя вода была ледяной.
– В детстве мы приезжали сюда с братом. Вспомнила, как нам было весело и хорошо. Я много лет не позволяла себе вспоминать об этом…
– Потери всегда переживаешь тяжело.
Чарльз отвернулся.
– Я сочувствую вашей потере, – произнесла Элеонора, вспомнив о недавней кончине герцога.
Чарльз разглядывал приближающийся фасад замка.
– Никак не свыкнусь с тем, что произошло. Глупо, правда?
– Вовсе нет.
По мере приближения к замку боль в сердце усиливалась. Элеонора жалела себя, брата, винила его за отъезд и трещину в их отношениях.
– Матушка редко говорит об Эвандере, полагаю, и ее боль не утихает. Но мы обе очень его ждем…
