А вот к дачам, к помещениям, где, кочуя, жил и работал, он относился с претензиями, которых, впрочем, не объяснял, просто отказывался ими пользоваться и передавал государству.
Мержанов, однако, догадался о причине невысказанных претензий: Сталин, как и он, придавал большое значение символике и хотел, чтобы его жилища были олицетворением хозяина, несли в себе черты его личности. Глядя на них, он как бы смотрел на себя отстранение, со стороны, получая при этом информацию, что же увидел в нем архитектор, что, благодаря его искусству, увидят посетители дач. Предыдущие архитекторы строили просто удобное жилье, «не мудрствуя лукаво». А удобства-то как раз его и не прельщали, все равно он нигде не находил для себя уютного места, о чем свидетельствует и Светлана Аллилуева: «Сад, цветы и лес вокруг — это было самое любимое развлечение отца, его отдых, его интерес. (…)…повсюду в саду в лесу (тоже прибранном, выкошенном, как в лесопарке) там и сям были разные беседки, с крышей, без крыши, а то просто досчатый настил на земле и на нем столик, плетеная лежанка, шезлонг; отец все бродил по саду и, казалось, искал уютного, спокойного места, — искал и не находил…».
Сталин с удовлетворением разгадал «шифровки» Мержанова, удостоверился, что не ошибся в нем, и с интересом ждал его новых произведений, призванных отразить в себе разнообразные качества хозяина, вождя и просто человека. Монументальные сооружения Мержанова стали в один ряд со средствами пропаганды, такими, как неисчислимые портреты вождя, названные его именем города, улицы, площади, премии и стипендии, прижизненные памятники и многое другое.
Благодаря своему искусству зодчего, Мержанов приобщился не только к секретной, но невольно и к идеологической работе. К счастью, ему не пришлось лукавить, выражая в камне свою любовь к вождю и симпатию к человеку. Он, как и миллионы людей Советского Союза, попал под влияние массового обожествления вождя. Даже когда судьба трагически развела их, Мержанову было приятно узнать, что Ближняя дача была родным домом вождя, что там, а не в роскошных залах ленинградских или московских дворцов предпочитал он принимать разного рода именитых гостей, а уж члены Политбюро бывали там постоянно: «Почти каждый день (в последние годы, после войны) к нему съезжалось „обедать“ все Политбюро, — вспоминает Светлана Аллилуева. — Обедали в большом зале, тут же принимали приезжавших гостей. Я бывала там редко и видела в этом зале только Иосипа Броз-Тито в 1946 году, но в этом зале побывали, наверное, все руководители братских компартий: англичане, американцы, французы и итальянцы».
