— Скорее приведи сюда нибелунгов, а я выберу из них самых сильных и храбрых.
Он освободил карлика и исполина от верёвок, и Альбрих поспешил в замок.
— Проснитесь! — принялся будить он нибелунгов. — К нам явился Зигфрид, и он желает вас видеть.
Нибелунги вмиг оделись, нацепили доспехи и вскоре три тысячи воинов предстали перед Зигфридом. Королевич поблагодарил их за рвение, выпил вина, чтобы взбодриться с дороги, и заговорил:
— Храбрецы, вы отправитесь со мной в Исландию.
Каждый хотел следовать за ним, но нидерландец отобрал из трёх тысяч только лишь треть.
— Запомните, — сказал он им, — вы должны предстать перед Брюнхильдой и её знатными дамами в самом богатом платье.
Наутро, когда покрылся багрянцем восток, нибелунги отплыли в Исландию. Зигфрид радовался, глядя на своих бойцов, так пышны были их одежды и резвы кони. Таких воинов не стыдно было показать при любом дворе.
Брюнхильда со своими подругами стояла на стене.
— Кто направляется сюда и чьи это корабли под белыми парусами, точно перелётные гуси, летят к нашему острову? — спросила она.
Гунтер, услышав её вопрос, ответил:
— Я так стремился увидеть вас, и плыл столь быстро, что моя дружина отстала в пути. Но я отправил к ней гонца и теперь она перед вами.
Девицы королевской свиты с жадностью рассматривали гостей.
На первом судне стоял доблестный Зигфрид в прекрасном наряде.
— Король, должна ли я обратиться к вашим вассалам с приветственным словом? — спросила Брюнхильда Гунтера.
— Если вы встретите их возле дворца, они будут польщены оказанным вниманием.
Дева обошлась с гостями ласково и лишь с Зигфридом чуть иначе, нежели с прочими.
Дружинникам отвели жильё, помогли освободиться от доспехов. Гунтер рассудил, что такое множество гостей будет непросто расселить в замке достойно их положению и предложил невесте поскорее отправиться на Рейн.
— Я буду очень благодарна, — сказала Брюнхильда, — если кто-то поможет мне оделить гостей платьем и золотом.
Данкварт ответил на это:
— Благоволите доверить ключи мне, королева, и я никого не обижу.
Никто не смог бы обвинить брата Хагена в скупости и, едва Брюнхильда распорядилась передать ему ключи, Данкварт принялся бессчётно одаривать гостей. Тот, для кого раньше и марка была богатством, после его даров мог жить в довольстве и изобилии. Золото лилось рекой, и многие получили такие дары, каких и желать не могли.
Щедрость Данкварта ввела Брюнхильду в гнев.
— Король, — обратилась она, — я опасаюсь, что ваш вассал расточит моё добро и оставит казну пустой. Я буду очень благодарна, если кто-нибудь умерит его рвение. Он слишком торопится, я ещё жива. А если и захочу умереть, то сама смогу истратить отчее наследство.
