Я даже не могу вспомнить, как мы с ней начали дружить. Как во сне. В первом классе она зачем-то зашла ко мне после школы, и пока родители не забрали ее вечером, мы говорили и говорили, как сумасшедшие. Рассказали друг другу все детство, про первую любовь в пять лет (у нее тоже в пять лет!), про родителей. Все оказалось совершенно разным, но до донышка понятным.
Наше с ней большое различие: у меня ироничный ум и любовь к искусству, а Ирка очень практична и в то же время сентиментальна. Часто говорит: «Ты моя единственная родная душа в этом мире». При этом чуть не плачет. Мне, несмотря на всю мою ироничность, приятно. «Ты моя единственная» звучит, как будто я кот и меня почесали за ухом. Человек — как кот, любит, когда его любят.
О любви. В любой паре (в дружбе тоже) один любит, а другой позволяет себя любить, в нашей паре «любит» Ирка. Но не так-то все просто! Она зависит от меня духовно, следует моим мнениям и вкусам, думает так, как скажу я. Но и у меня есть зависимость от нее, от ее умения стоять обеими ногами на земле. Я дорожу этим не меньше, чем она моим духовным руководством. Даже больше.
Ну, и еще одна Иркина черта — необыкновенная преданность: в любой ситуации, в любом конфликте, в споре она всегда на моей стороне, просто потому, что это я. И, что бы ни случилось, она будет за меня. Меня это трогает до слез, потому что моя собственная мать всегда против меня.
Домработница принесла поднос с пирожными потрясающей красоты, с малиной и голубикой и прозрачным желе. Все набросились на пирожные, кроме меня. Ирка догадалась, что я тоже хочу, но боюсь, что всем будет противно смотреть, как я ем лежа, а потом с меня смахивают крошки, как со стола, и нарезала для меня пирожные на маленькие кусочки. Я старалась есть аккуратно, надеюсь, никого от меня не затошнило.
Девочки наелись пирожных и заговорили о самом главном: д.р. в Париже. В сотый раз судили-рядили, кого пригласят, обсуждали каждую кандидатуру с точки зрения Кати, и — о ужас, стыд и позор — я принимала в этом активное участие. Сначала пыталась не принимать, перевести разговор на другое, но что может поделать беспомощный человек, когда вокруг кричат, машут руками и чуть ли не носятся по нему?
Тут вот в чем дело: в Ирке.
Лучше бы при Ирке не обсуждать Париж. Лучше бы при Ирке не обсуждать, кого пригласят.
Все (Анька, Танька, Полина и Мадлен) были в Париже не один раз. Мадлен не считается, ее отец — парижанин, живет в Первом округе, но и для остальных Париж все равно что Питер. А Ирка не была в Париже. Родители возят Ирку в Турцию по путевке «все включено». Ирке за них обидно, она же понимает, что это пошло. Она говорит: «Мои родители — менеджеры очень среднего звена» и при этом кривит губы, направо и вверх. Иркин папа — доцент, кандидат наук, но Ирка имеет в виду не профессию, а мировоззрение: его идеал — «форд-фокус» в кредит, клубника на даче, отпуск в Турции.
