Как я была права, что у меня нет детей, — всегда найдут способ как-нибудь тебя бросить.
И, конечно, я сразу же узнала почерк: несомненно, на обратной стороне открытки писал автор Записок — то же характерное начертание буквы П с хвостиком, те же нервные прыгающие строчки.
Дорогая Алиса Ивановна,
я неожиданно заболел, да так сильно, что пришлось в страшных попыхах собираться в больницу, при двух санитарах. На сборы дали не три дня, а два часа. Больница моя на юге, говорят, надо ехать на верблюдах 150 верст. Какая радость думать, что в знак моей любви и вашего не совсем уж полного ко мне безразличия мы обменялись самым дорогим для художника, лучшей и главной частью жизни. От двух особенно дорогих мне картин я отрезал левую нижнюю часть, в точности, как вы подарили мне. На подаренном вами холсте написан красный гроб, это символично, ведь сейчас меня и всех нас из «дворянской стрелы» стремятся похоронить в красном гробу. Мой пункт — Тургай. Как только можно будет не опасаться, что моя лихорадка заразительна, тетушка передаст вам мои холсты.
Я вернусь, дорогая Алиса Ивановна. У вас будут мои холсты в знак того, что я вернусь.
Ну, что же. Мы знали, что этим кончится. Выслали весной 35-го года, как всех. Бедный мальчик сначала пытается соблюдать конспирацию, но сразу же срывается: ведь это огромный стресс, когда стоишь на пороге с коробкой с бальным платьем в руках, — и вдруг звонок, и через два часа ты должен быть на вокзале. Всем — три дня на сборы, а ему два часа при двух милиционерах.
Посмотрела в Интернете, что такое «дворянская стрела». Это поезд. Той весной из Ленинграда на Северный Урал и в Казахстан уходили полные поезда, «дворянские стрелы». Нашего мальчика отправили в Тургай.
Тетушка не отнесла его холсты Алисе Порет. Испугалась, не хотела лишний раз вспоминать о высланном? Забыла о его просьбе? Понимала, что Алисе Ивановне не нужны юношеские сантименты? Не имеет значения. Холсты (один с красным гробом и два с квадратами и треугольниками) остались у нее. Холсты убирали все дальше и дальше, засовывали в угол, на шкаф, на антресоли, заворачивали в цветастый фланелевый халат, пока из «самого дорогого для художника, лучшей и главной части жизни» они не превратились в мусор.
А открытка осталась… Не в коробке с платьем, а в стопках бумаг: открытку вытащили из коробки, бросили на комод, потом, не прочитав, в стопку и в ящик. У меня самой сколько всего хранится, и даже почему-то трехлетней давности чек на кисти из Лавки художников.
