Днем он бродил бесприютный. Теплоход вошел в Каму и теперь двигался против течения. И берега были скупее красками. Под вечер Ходоров подумал: похоже, старшая горничная избегает его. Наконец встретился с ней в коридоре. Она сказала, что все еще некуда перевести «его женщин». Есть одно место в четырехкоечной каюте, но их ведь двое. Пообещала, что завтра он в любом случае вернется в свою двенадцатую.
Издали раскланялся с «молодыми»… Молодожены — дело интимное. В конце концов, они недешево заплатили за свои «люксы», и это путешествие им на всю жизнь. И при чем-то тут Аркадий Дмитриевич, который был вселен на одни сутки, а вот теперь ходит и прячет от них глаза.
Столкнулся на лестнице с теткой Людмилой, она спешила со стоянки в Лыскове с бутылками молока. Постоянно кормила Елену в перерывах между теплоходными обедами и ужинами: ее состояние было связано с каким-то нервным истощением. Он зашел с нею в каюту. Кругом были свертки с припасами, нездоровое Ленине лицо в полутьме задернутой занавески… В закупоренной каюте пахло недугом. Он посоветовал: на воздух, на воздух!
Да Леночка «дышала» у нее — гостили под Кинешмой. В рабочем поселке у ее тетки по отцу гостили, она сердечная женщина, с нею они поддерживают отношения. А двоюродный брат Лены так сочувствовал ей: хотел отдать им деньги, накопленные на мотоцикл… Они не взяли. Они ведь почему оказались на теплоходе с одним местом на двоих? Поехали из своего поселка до Кинешмы сразу с вещами. А назад-то возвращаться тяжело. И решились хоть как-то плыть. В кассе их ругали, что не заказали места заранее. Так ведь добираться-то до города трудно. Думала, что свободно с билетами — как месяц назад, когда с Леной туда ехали. Пошли все-таки навстречу усталой да старой, да с больной дочерью…
Аркадий Дмитриевич мягко откликнулся, что какой уж особенно у нее возраст, у самого бывает — утром глядишь в зеркало — глаза понурые… Хотел ободрить по-мужски широко, в таком роде: где там старая, он ненамного моложе. В сущности, они были почти сверстниками, лет двадцати она родила дочь… Но ей трудно жилось, и вот она для него — действительно тетка Людмила.
Она, не уловив тона, оглядела с буквальной прямотой:
— Возраст-то, он себя оказывает…
Сказала неприятное.
Они с Леной то и дело поминали и извинялись, что сегодня не получилось у них переселиться. Он твердо надеялся перебраться в каюту завтра утром, но все же захватил на этот раз саквояж: то полотенца, то электробритвы хватишься. Самое неприятное быть между двумя стульями.
