— А вот тут я с тобой не согласен.
— Да? Почему, интересно?
— Он опасен, — сказал Геннадий Ильич. — У меня профессиональный нюх на подобных типов.
— Тем более, — сказала Ольга. — Если Алик опасен, то разумнее держаться от него подальше.
— Это все равно что жить рядом с гадюкой и надеяться, что она не укусит.
— Ты преувеличиваешь, по-моему. Не сгущай краски.
— Ничего я не сгущаю, — сказал Геннадий Ильич. — Скоро сама увидишь.
— И что, если твои подозрения подтвердятся? — осторожно спросила Ольга.
— Придется его убрать.
— Ты сам предложил закончить этот поход!
— Не в отношении нашего маленького взрывника, Оля. Если мои предположения верны, то он не угомонится, пока не убьет тебя… или не сдохнет сам.
Телефон Геннадия Ильича зазвонил.
— Легок на помине, — сказал он. — Момент истины.
— Не отвечай! — вырвалось у Ольги.
— Мы не можем жить на пороховой бочке.
Показав жестом, чтобы Ольга молчала, Геннадий Ильич ответил.
— Вы вместе? — спросил Алик напористо. — Она с вами?
— Со мной, со мной.
— В таком случае она скажет вам, где мы встретились в прошлый раз. Я буду на машине. Вам тоже советую. Туда можно подъехать. Там никто не помешает.
— Выезжаем, — сказал Геннадий Ильич. — Минут через пятнадцать будем.
— Поторапливайтесь, — сказал Алик. — Подъезжайте прямо к памятнику.
По задумке скульптора монумент символизировал славу комсомола, то есть коммунистического союза молодежи, который давно почил в бозе. Семь серых гранитных фигур изображали комсомольцев на разных этапах героического пути: от изможденного юноши в буденовке до некоего фантастического персонажа в шлеме космонавта. Мужских фигур было пять, а женских — всего две, что свидетельствовало о шовинистической натуре создателя. Всю свою «великолепную семерку», как прозвали скульптурную группу в народе, он изобразил почти голыми, лишь едва-едва прикрытыми лоскутами одежды. Когда-то давным-давно вся детвора Неверска знала, что если встать сбоку от крайнего комсомольца-космонавта, то отставленный им палец опущенной руки превратится в каменный пенис, торчащий в точности откуда надо. Поговаривали, что скульптор сделал это намеренно и его впоследствии расстреляли, но это вряд ли, поскольку в городе было еще превеликое множество подобных монументов.
Покрытый снегом, он был темен и мрачен. У пьедестала стояла белая машина с тонированными стеклами. Геннадий Ильич подогнал «шкоду» вплотную. Алик вышел из своего автомобиля и заглянул внутрь.
— Здравствуйте, Оля, — вежливо поздоровался он. — Готовы продолжить?
