Женщина с такой же чёрной, обгоревшей кожей, снимала бельё с верёвки.
— Там опасно! — собственно, она даже не глядела на сына. — Не ходи на дорогу!
Я глубоко вздохнул. Это только первые, кого я встретил, дальше будет больше, и мне надо — как бы цинично это не звучало — привыкнуть к этому зрелищу.
— Поиграй в садике! — позвала мать сына, который никак не реагировал на её слова, продолжая клацать челюстями. Закончив снимать последнюю простыню, она наклонилась, положила её в корзину… и начала развешивать всё обратно. — Сынок, не ходи на дорогу! Там опасно!
— Гараж, — коротко выдохнул Рубан. — Туда, быстро.
Мы, не сговариваясь, кивнули и зашагали к гаражу.
— Ротт, — предупредил меня Рубан, когда мы оказались возле старенькой тёмно-зелёной машины, — если ты скажешь хоть что-нибудь о том, как много жертв, я воткну тебе кляп.
— И не собирался, — ответил я.
— Вот и не собирайся дальше, — Рубан дёрнул дверцы машины. — Закрыто, ключа нет. Взламываем и заводим УБИшным методом или ищем ключ?
Глядел он, главным образом, на Тину, но ответил я.
— Ищем ключ, — я шагнул к двери. — Оставайтесь тут.
Рубан сделал было шаг следом, но остановился.
— Ладно, — махнул он рукой. — Аккуратнее. Не нарвись на кого-нибудь агрессивного.
Я лишь пожал плечами. Справиться с парой осквернённых не будет проблемой.
Осквернённые… ребёнок, определённо, был живым мертвецом. А вот его мать жива. Теперь она стала такой же, как «обыватели» мёртвых городов. Значит, мы отошли от эпицентра достаточно далеко.
Может быть, Рубан прав и в столице всё не так плохо?
— Сдохни уже, грёбаный Марк Ротт, — я уже открыл дверь дома… и замер на пороге, услышав эти слова. Что?!
— Просто сдохни.
Голос доносился из комнаты и принадлежал какому-то мужчине лет сорока. Хриплый баритон произносил слова лениво, но с таким презрением, что я едва не развернулся и не выбежал из дома прочь…
А потом до меня дошло.
Отец семейства сидел перед телевизором; шипящий экран показывал одни только помехи, но, кажется, мужчину это ничуть не смущало. Он в настоящий момент видел ровно то, на чём его застигла вспышка скверны — трансляцию моей казни.
Интересно, сколько ещё в столице и окрестностях таких же, как он — полумёртвых психов, чьей “идеей фикс” стала именно моя смерть?
— Грёбаный Марк Ротт, — повторил он, почёсывая почерневшей рукой пивное пузо. — Сдохни наконец. Быстрее, сдохни!
Стараясь не обращать на него внимания (получалось с трудом), я быстро обшарил комнату взглядом. Ключи с сигналкой нашлись тут же, на низкой тумбочке; подхватив их, я поспешно направился вон из комнаты. Затем подумал — и, вернувшись на кухню, отыскал там два больших ножа. Не Бог весть какое оружие, но с одним пистолетом на четверых и это сгодится.
