Я отвернулась, чтобы народ не видел набежавшие слезы. Надо же, я тут совсем неженкой становлюсь.
— Присаживайтесь, у меня все готово. — Позвала ребят к столу, и споро разложила по тарелкам яичницу-болтунью и гренки с зеленью. — Всем приятного аппетита.
— Приятного аппетита, — хором ответили они синхронно взялись за вилки.
Вот уж акробаты.
Первые пять минут все молчали и наслаждались едой. Да и о чем говорить, когда желудок напоминает о том, что ему давно ничего не перепадало?
Правда, атмосфера была при этом очень напряженной. Мы молча ели, но переглядывались. Я все на фингал Крафея смотрела, и пыталась понять, откуда он у него вообще нарисовался. Крафей походу стеснялся моего повышенного внимания или стыдился, а потому прикрывал рукой стратегически важное место — левый глаз.
И в итоге, Шалрай, был бы не Шалраем, если бы не начал переглядываться с братом, строить тому рожи, и головой мотать в сторону Крафея. Не забывая изображать лицо последнего с фингалом. Прям обезьянище, а не высокий лорд!
Я держалась не долго, в итоге прыснув и неприлично, прямо с набитым ртом, расхохотавшись. Надо ли говорить, что часть пищи полетела в стороны?
— Это война! — воскликнул Шалрай и запулил кусок гренки в Гекхара.
Он попал прямо в лицо, но добило меня совсем не это. Гекхар с абсолютно непроницаемой рожой поднял этот самый кусочек и отправил к себе в рот.
Я уронила лицо в ладони и уже просто тряслась от смеха и выступивших слез.
Господи, сложно представить, что они себя так в поместье отца вели. Но здесь и сейчас, за кухонным столом шла настоящая борьба. Даже Ламея не отставала от мальчишек, с удовольствием ввязавшись в потасовку едой. Было ли мне жаль продукты? Да бог с ними!
Напряженная, и даже какая-о мрачная атмосфера сошла на нет. И мы так смеялась, будто вы нас дух злой вселился. Я так и вовсе всхлипывала. Вот ведь, поросята!
— Мы все уберем! — когда я уже наконец смогла мыслить связно и перестала ржать, хором воскликнули парни. Переглянулись и снова грянул хохот.
— Боже, у меня уже нет сил смеяться, — выдохнула я. — Аж живот заболел.
— Зато ты расслабилась, — беззаботно отозвался Шалрай, — и перестала походить на серую стену.
Я осеклась и уставилась на брата.
Гекхар отвесил Шалраю подзатыльник.
— Ты хоть иногда думай, когда и что стоит говорить, а когда нет!
— Ты меня чаще бей, и вовсе думать нечем будет. — Огрызнулся шалопай.
— Хватит, — фыркнула я, — не ругаемся. Лучше кайтесь.
— Кайтесь? — переспросил Крафей.
