— А в молодости она куда как хороша была — сообщил мне лесовик, когда я вернулся обратно в еловые посадки — Не девка, а загляденье. Теперь же даже меня страх берет, когда ее вижу.
— Ну да — согласился с ним я и потер лоб — Наверное.
— Так что, Хранитель, может, заодно все же и последний клад проведаешь? — вкрадчиво поинтересовался лесовик — А? Где две, там и три? Одним махом, дружно, как встарь водилось?
— Дядя Фрол, я бы и рад, да сил совсем не осталось — мне даже не пришлось врать, поскольку меня и в самом деле ноги уже почти не держали — Вымотался нынче до упора, а ваш третий клад, насколько я понял, не из простых, так как на крови заложенный. С ним легко не договоришься, он сопротивляться станет, а у меня руки-ноги еле двигаются, особенно после перетаскивания того булыжника.
— Да оно понятно — посопел лесной хозяин — Просто опостылел мне этот поганец, больно много стал свинячить в моем лесу. А власти над ним у меня нет. Он же даже не мертвяк, понимаешь? Руки у меня на его счет коротки, вот какая докука.
— Пара-тройка дней — и изживем вашего квартиранта — пообещал я — Край — конец этой недели. Слово Хранителя.
— Ну, столько подожду — обрадовался лесовик — Ну вот, парень, мы как раз и дошли до опушки. Вон твоя повозка стоит, огнями светит, мотыльков гоняет.
И верно — через мгновение я увидел гелендваген, в котором сидела Марфа, Ваську, курящую рядом с ним, и изрядно поредевшие огни поселка, раскинувшегося поодаль. Ночь вступила в свои права, люди легли спать, и только я, несчастный, мотался по лесам.
— Держи-ка — Фрол Евграфович сунул мне в руки лукошко, из которого пряно пахнуло свежесорванными грибами-боровиками — Со сметанкой поджарь да с лучком, они в таком виде ох и скусны!
— Или с картошечкой — сглотнул слюну я. После слов лесовика мне еще и есть захотелось адски, поскольку пообедать я пообедал, а вот с ужином не сложилось — Спасибо тебе, дядя Фрол. И до скорой встречи. Жди, я на этой неделе непременно приеду, если жив буду.
— Вот же дурень! — теперь уже его ладонь впечаталась мне в лоб. Что за ночь такая, все меня ударить норовят? — Не буди лихо, пока оно тихо!
Шорох травы — и лесовика след простыл. Я отвесил поклон кустам, находящимся передо мной, еще раз поблагодарил радушного и добросердечного хозяина этого леса, да и пошел к машине.
— Живой! — звонко произнесла Васька, заприметив меня, и ловко выпустила колечко дыма — Но я верила в тебя, Валера, ты даже не сомневайся. Кое-кто из наших тебя тюфяком считает, и даже никчемой, но не я. Чего надо добыл?
