То ли правду говорит, то ли изощренно глумится. Никогда ничего с этим стариком непонятно.
— Повезло — потупив взор, ответил ему я — Это скорее случайность, чем закономерность. Тем более что знание истории предмета ничем не поможет в определении его текущего местоположения.
— Ну, с местоположением что-нибудь да придумается — хитро прищурился антиквар — Ты же знаешь, что не бывает неразрешимых задач, какой-никакой, а ответ всегда найдется.
— Вы что-то знаете — уверенно заявил я — Верно?
— Нуууу — старичок сложил руки на животе и потешно завертел большими пальцами — Может да, может нет. Не хочу тебя вводить в заблуждение или тешить надеждами, которые могут оказаться ложными, потому пока помолчу. Но несмотря на это, все же попрошу тебя вот о чем — если кто-то из моих коллег-соискателей скажет, что сия брошь найдена, не сочти за труд, набери меня. Согласись, эта просьба не нарушает какие-либо соглашения и никак тебя не компрометирует.
— Да не вопрос — ответил я — Тем более что из всей нашей компании именно к вам я испытываю наибольшее доверие. Как-то так с самого начала повелось, и сейчас ничего не изменилось. Опять же с вами спокойно можно посидеть, поговорить, а то ведь эта подлунная публика ох, какая разная бывает. Некоторые вон, печень могут вырвать и на твоих глазах сожрать. Бррр… Как вспомню, так вздрогну.
Лучшего случая сдержать слово, данное Ровнину, представить было нельзя. Ну, и насолить Дормидонту тоже хотелось, что скрывать. Ясно же, что старичок, узнав подробности моей одиссеи недельной давности, вряд ли станет испытывать по отношению к вожаку волкодлаков хоть сколько-то добрые чувства. Не позволит он никому резать курочку, пока та несет золотые яйца. После того — сколько угодно, но сейчас фигушки. И потом — я ему должен еще один клад, а со своим добром он не расстанется ни за какие коврижки, слишком уж жаден.
Так оно и вышло. Не могу сказать, что я хорошо изучил Шлюндта, это, на мой взгляд, вообще вряд ли кому-то под силу, но тех куцых наблюдений, что имелись у меня в активе, было достаточно для того, чтобы понять — он очень, очень сильно разозлился.
— Ну, Дормидонт — нехорошо улыбаясь, произнес он, когда я наконец замолчал — Ну псина облезлая, бесхвостая!
— Бесхвостая? — удивился я — Почему?
— Потому что нет у него хвоста — раздраженно ответил мне антиквар — Отрезали его давным-давно под самый корешок, чтобы ума в голову вложить. Вот только толку-то от сего? Зверь он и есть зверь, нет у него ни мыслей, ни памяти. Ох, он у меня пожалеет о том, что сотворил!
