По уходе из губернаторов папа́ отдыхал, но начали поговаривать о его кандидатуре в городские головы.
<…>
Опять возвращаюсь несколько назад. Когда нашей Соне минуло 18 лет и ее начала я вывозить, мы хотели ее чем-нибудь позабавить и предложили ей выбрать между балом и спектаклем в ее честь. Соня предпочла спектакль. Собрали подходящую для этой цели молодежь, начались репетиции, пригласили артиста Малого театра Правдина режиссером, и в январе состоялись у нас два спектакля, один за другим, так как зала наша не могла вместить всех знакомых и пришлось их разделить. На обоих спектаклях были великие князья Сергей Алекс. и Елизавета Феодоровна. Дали две пьесы: трехактную «Веселый месяц май» и «Наука или женщина?» в одном действии. Публика осталась очень довольна, да и молодежь от души веселилась. В первой пьесе «Веселый месяц май» играли: Соня, моя сестра тетя Маша Акимова, Сухотин, Пален, Линочка Трубецкая, Лопухин и др. В «Науке» – Софья Дмитриевна Самарина, Никс, Григорий Трубецкой, Жедринский, Н. А. Егорова. Успех был блестящий. После спектакля ужин для актеров. В эту зиму мы много приглашали для Сони, и редкий вечер оставались одни. Запросто собиралась к нам молодежь: Гагарины – Николай с Линой, Сережа Щербатов, Ольга Унковская, <нразб. – Ред.> Лопухин, Пален и много других. Забыла упомянуть о семье графа Шереметева. Дети их брали уроки танцев и звали наших, так что во всю бытность Шереметевых в Москве их дом слыл самым оживленным в Москве, это было в конце 80-х годов и начале 90-х. В это время старый граф был Московским предводителем. Танц-класс начинался рано, и вечер кончался рано, около 11. Угощение у Шереметевых было самое простое, и мне это очень нравилось. Подавался чай с баранками, калачами, и больше ничего. Веселья было много. Кроме нашей шестерки – Миши, Никса, Сони, Саши, Веры и Вовика – были три мальчика Волконские, Гагарины, маленькая дочь графини Шереметевой, прелестно танцующая мазурку с моим, тогда пятилетним, Вовиком. Так что когда выступала эта парочка, все большие приходили на них любоваться. Вовик был прелестный кудрявый мальчик. Часто вся эта компания приезжала к нам на Покровку, и наш громадный дом оглашался их голосами то наверху, то внизу, когда играли в «Казаки и разбойники». Не думала я тогда, что мы породнимся с этой милой семьей и что внучка С. Д. Шереметева будет нашей внучкой. Но это впереди.
Наша милая дочь Соня много выезжала в ту зиму после спектакля и пользовалась успехом. Она много и с увлечением танцевала, многие за ней ухаживали, но никто ей серьезно не нравился. Как вдруг на следующую зиму появился в Москве блестящий кавалергард Константин Николаевич Львов и заметно стал за ней ухаживать, появляясь всюду, где была она – на катке, на вечерах и балах. Пока она мне ничего не говорила, я молчала, не подозревая серьезности этого флирта. Но однажды, кажется в конце февраля, Соня мне объявила, что Львов сделал ей предложение и ждет ответа. На мой вопрос, какой же ответ она ему дала, Соня сказала, что отказала ему, чувствуя, что недостаточно его любит. Я ей ответила, что она вольна в своем решении, но что папа́ и я ничего не имеем против Львова. Так прошло еще около месяца, а Соня все не решала своей судьбы. Графиня Уварова устроила в своем доме маленький благотворительный базар и пригласила Соню быть одной из продавщиц. В помощники к ней графиня назначила Львова, и это дало толчок к новому объяснению и к началу взаимности молодых людей. Предполагался грандиозный базар, устраиваемый великой княгиней в залах Собрания в пользу голодающих, и мне поручено было устроить свой стол. По примеру прежних базаров я взяла на себя художественный павильон, просила всех знакомых художников помочь мне, жертвуя свои произведения. Собирались у нас постоянно и днем, и вечером, и вот в один прекрасный день, когда дом был полон народу – дамы, художники, молодежь, – мне доложили, что Львов желает меня видеть. Вышла к нему – и испугалась выражению его лица, до того оно было другое. Грустный, почти плачущий, стоял он передо мной. Объяснил он мне, как любит он Соню и как она жестока с ним и пр. и пр.
