Однако сегодня вечером, когда гости приехали, Пол был в гостиной. Он вскочил и с энтузиазмом поцеловал Морну. Он всегда целовал красивых женщин, если они ему позволяли. Это давало ему ощущение невинной неверности, помимо чистого удовольствия от поцелуев. Морне пришлось немного наклониться, как Мэвис, но она вложила в это больше тепла, чем Мэвис. И все же она всегда ругала Пола, защищая свою подругу.
Лео Квикег Тинкроудор накрыл руку Пола своей огромной лапой и сжал. Он был шести футов ростом, ширококостный, когда-то накачанный. Но теперь мускулы превратились в жир. Его некогда каштановые волосы поседели и поредели. Его странные зеленые, как листья, глаза, налитые кровью, взирали на Пола из-под выступающих костяных дуг, но всякий раз казалось, что он смотрит сквозь Пола. Скулы Тинкроудора были высокими и красными. Борода — смесью серого, черного и рыжего. У него был глубокий голос, эффект которого ослабляла склонность к невнятности произношения. Особенно когда он пил. А Пол видел его всего два раза в жизни, когда он не пил. Тинкроудор носил с собой пузырь с бурбоном. Когда у него были деньги, это был «Особый резерв Уоллера». Когда он был на мели — дешевый виски с лимонным соком. Очевидно, Тинкроудор недавно получил гонорар. От его «пузыря» исходил дорогой запах.
— Садись, Лео, — четко соблюдая ритуал, предложил Пол Эйр. — Что будешь пить? Пиво или виски?
Согласно ритуалу Тинкроудор ответил:
— Бурбон. Я пью пиво только тогда, когда не могу найти ничего лучше.
Когда Пол вернулся с шестью унциями «Старого кентуккийского восторга» со льда, он обнаружил, что Тинкроудор уже всучил Роджеру и Гленде свои «творения». Он почувствовал укол ревности, когда они заохали от восторга. Как дети могли наслаждаться этим мусором?
— Что это? — спросил он, протягивая Лео стакан и забирая у Гленды книгу. На обложке был изображен белый мужчина в клетке, окруженный несколькими зеленокожими голыми женщинами, которые тянущились к нему через прутья клетки. На заднем плане виднелась гора, отдаленно напоминающая льва с головой женщины. На вершине головы лежал белый лед.
— Да, знаю… — вздохнул Тинкроудор. — Не критикуйте человека, если вы не прошли милю в его ботинках. Во время Второй мировой войны я застрелил несколько двенадцатилетних детей. Но они стреляли в меня. Полагаю, принцип тот же. Эта практика мне не нравится. Ты когда-нибудь видел своих жертв, Роджер? После взрывов, я имею в виду.
— Нет, и я не болен на голову, — вздохнул Роджер.
