— Я хотел бы, чтобы ты мне оказал услугу и нашел работу для одной моей знакомой девушки.
— Сколько лет этой девушке?
— Точно не скажу, примерно лет тридцать или тридцать три года.
— В этом возрасте в Нью-Йорке уже не называют девушками.
— И что это означает?
— Что она уже упустила свой шанс. Извини, что говорю тебе так прямо, поскольку я, кажется, кое о чем догадываюсь. Она хорошенькая?
— Это зависит от точки зрения, от того, как на нее посмотреть.
— Так всегда говорят. Она, конечно, начинала как show girl[3] лет четырнадцать или пятнадцать тому назад, не так ли? Потом отхватила какой-нибудь приз, и дальше дело не пошло…
Он нахмурился и ничего не ответил. Ложье, может быть, и жалел его, но был способен видеть мир только глазами Ложье.
— Ну а что она умеет делать, твоя дева?
— Ничего.
— Да ты не сердись, малыш. Я пекусь и о твоей, и о ее пользе. Видишь ли, здесь нам некогда играть в прятки. Я серьезно тебя спрашиваю: что она умеет делать?
— Я серьезно тебе отвечаю: ничего.
— Способна ли она стать секретарем, телефонисткой, манекенщицей или еще я не знаю чем?
Комб понимал, что он зря все это затеял. В этом была его вина.
Он уже расплачивался за свое предательство.
— Послушай, старик… Бармен! Повторите!
— Мне не надо.
— Заткнись! Я хочу с тобой поговорить с глазу на глаз. Понимаешь? Ты думаешь, я не понял, что с тобой происходит, когда ты вошел с таким похоронным видом! А прошлый раз, когда мы уходили от Гурвича… Все та же песня. Неужели ты воображаешь, что я это не усек? Ну и — как, а?
Твоей мышке, ты говоришь, тридцать или тридцать три, а это означает добрых тридцать пять на правильном французском языке. Хочешь, я дам тебе один хороший совет, который ты, конечно, постараешься не выполнить… Но совет — вот он в чистом виде. Брось ты все это, дружище!
Ну, допустим, что я ничего тебе не говорил, и тогда добавлю: как далеко зашло у вас дело?
Он ответил глупо, сердясь сам на себя, и прежде всего за то, что пасует перед каким-то Ложье, который, как он ясно понимал, был ниже его на много голов:
— Да никак.
— Тогда чего ты трепыхаешься? Нет ни брата, ни мужа, ни любовника, которые могли бы тебя шантажировать? Нет факта похищения, официально удостоверенного, или, я не знаю, какой-нибудь другой махинации, с помощью которых в Америке улавливают мужчин? Надеюсь также, что тебе не пришла в голову шальная мысль переспать с ней в отеле соседнего штата, что могло бы рассматриваться как федеральное преступление и дорого тебе стоить?
