Пенелопа и огненное чудо | страница 30

– Да, роль семьи нельзя недооценивать, – раздался внезапно голос дороги.

Пенелопа чуть не свалилась с велосипеда, но потом взяла себя в руки и улыбнулась.

– О да! Тебя, дорогая дорога, и всё твое семейство точно нельзя недооценивать!

Громыхнув, дорога пробурчала что-то невнятное, что можно было расценить как «Нет у меня никакого семейства, я сама по себе».

Пенелопа задумалась, не стоит ли сказать ей пару ободряющих слов.

– Ты вовсе не одна, – принялась утешать она дорогу. – На свете столько других дорог! Постоянно появляются новые! Всюду вечно строят, роют, мостят, кладут асфальт…

– Глупости! Нет никаких других дорог! Это всё я!

Пенелопа нахмурилась.

– Ты когда-нибудь видела дорогу, которая начинается и заканчивается прямо в поле? – спросила дорога, но ответа на свой вопрос дожидаться не стала. – Всякая дорога сливается с другой дорогой. Все они связаны. Все едины.

Пенелопа заговорила:

– Да, конечно. Но…

– Поэтому нет никаких других дорог! Все они – это я! – громыхнуло вдалеке, и голос смолк.

– Ну, хорошо, хорошо, – пробормотала Пенелопа. – И я, Пенелопа Говиндер, тоже одна-единственная! И голова у меня одна. Поэтому на сегодня для меня уже слишком много информации!

С каждой неделей становилось всё теплее. Весну сменило лето. Иногда уже в восемь утра солнце припекало так немилосердно, что Пенелопа предпочитала добираться до остановки через болото, потому что в лесу было хоть немного прохладней – даже если при этом приходилось жертвовать беседами с дорогой. Хотя в это время дорога, как правило, еще крепко спала. А потом уверяла, что всю ночь не смыкала глаз и вся извертелась.

Большинство соседских детей в такую жару почти каждый день собирались у лесного озера, плавали наперегонки, подначивая друг друга, ныряли в камыши, и рассекали воду, оседлав скользкие поваленные деревья. Устав, они ложились на траву в тени высоких сосен, пили колу, лимонад и ели мороженое.

Пенелопу к ним не тянуло. Не потому что она не любила плавать, вовсе нет – напротив, в каникулы ее невозможно было выманить из воды. Дело было в том, что она поставила перед собой чересчур высокую планку.

Вернувшись из школы, она садилась за стол вместе с бабушкой и мамой, обедала, а потом поднималась к себе в комнату под предлогом, что ей нужно делать уроки. Мама молча глядела ей вслед. Она догадывалась, что Пенелопа далеко не все время тратит на домашние задания, но ничего не говорила. Того времени, что она провела бок о бок с Леопольдом Говиндером, хватило, чтобы понять – лучше не вмешиваться. Единственное, чем она могла помочь дочери – это оставить ее в покое и дать время обдумать всё, что случилось.