Сколько я себя помню, я всегда жил в приюте. Жизнь там была не такая уж плохая, как некоторые могут подумать. Я всегда был сыт, добротно одет, да и учили нас надлежащим образом. И хотя я не получал ту необходимую долю ласки и внимания, которые обычно дает семья, я вовсе не комплексовал на этот счет.
Кроме всего прочего, мне была предоставлена определенная степень самостоятельности и независимости, чего другие добиваются, лишь когда становятся намного старше.
Я всегда где-нибудь подрабатывал и часто давал в долг то пять, то десять центов ребятам из нашей школы, которые, как мне казалось, должны были быть более удачливыми в жизни, чем я. Я знал дни, когда мои должники получали деньги на карманные расходы, и им приходилось не сладко, если они не отдавали мне деньги вовремя! Как-то я одолжил Питеру Самперо двадцать центов. Через неделю после этого он умудрился ускользнуть от меня, и я не смог его поймать, но на вторую неделю я был полон решимости вернуть свои деньги.
Вскоре во второй половине дня после занятий я встретил его на школьном дворе. С ним было несколько его приятелей.
— Эй, Пит! — окликнул его я. — Как насчет моих двадцати центов?
Пит решил изобразить из себя крутого парня. Он знал, что обычно отвечают в такой ситуации. Он был немного ниже меня, но гораздо крупнее и тяжелее.
— А в чем дело? — спросил он.
— Мне они нужны, — ответил я. — Я одолжил тебе деньги. Я же не подарил их тебе.
— Колебал я тебя и твои двадцать центов! — прогундосил Пит, монотонно выговаривая слова. Затем он повернулся к своим дружкам. — Эти ублюдки из приюта не дают спокойно дышать! Мы платим за их обучение, жертвуем школе деньги, чтобы им лучше жилось, а они изображают из себя хозяев жизни! Ты получишь свои бабки, когда мои дела будут идти лучше и когда я буду готов отдать их тебе.
Как я разозлился! Мне было наплевать, что меня обозвали ублюдком. Меня достаточно часто так называли. Я был не так раним, как сопляк Маккари, который из-за этого страшно переживал и к фамилии которого брат Бернард разрешил приписать слово «младший», чтобы его называли «Маккари-младший» и чтобы все думали, будто у него есть отец. Кроме того, брат Бернард часто говорил нам: «Вы самые счастливые дети. Вы — Божьи чада. Все вы такие же, как наш Господь, Христос, потому как родитель ваш — Господь Бог». Нет, меня не трогало, когда меня обзывали ублюдком, но я никому не позволял дурачить себя.
Я бросился на Пита. Он отклонился и двинул мне в челюсть. Я рухнул.
