Однажды утром в дверях спальни показалась голова брата Бернарда:
— Фрэнсис, зайди после завтрака ко мне, — сказал он.
— Да, сэр, — ответил я с легким чувством беспокойства.
Когда я вошел к нему в кабинет, там находились сестра-настоятельница, которая отвечала за младшие классы, отец Куин и незнакомый мне человек, похожий на полицейского.
Я волновался, но пытался скрыть свои чувства. Подойдя к брату Бернарду, я спросил:
— Вы хотели видеть меня, сэр?
— Да, Фрэнсис, — ответил он и, указывая на незнакомца, сказал: — Это следователь Бачалтер из комиссии социальной помощи детям. — Затем, обращаясь уже к следователю, брат Бернард продолжил: — Это тот мальчик, о котором мы говорили.
В комнате воцарилась напряженная тишина, которую нарушила сестра-настоятельница:
— Фрэнсис, ты всегда был хорошим учеником. Я знаю тебя с самого детства и сейчас должна кое-что сказать тебе, хотя мне этого не хочется. Фрэнсис, думал ли ты когда-нибудь о том, что ты мог бы быть кем-то другим, а не хорошим мальчиком-католиком?
— Нет, мэм, — осторожно ответил я.
— Видите? — улыбнулся отец Куин. — Что я вам говорил?
Сестра-настоятельница неспешно продолжала:
— Что бы ты почувствовал, Фрэнсис, если бы кто-нибудь пришел и сказал, что ты принадлежишь к другой вере?
Вздох облегчения слетел с моих губ: значит, это не связано с той пальбой.
— Я бы не поверил этому, мэм, — ответил я.
Все присутствовавшие разом заулыбались. Их гордые улыбки были красноречивее слов — «вот он, истинный мальчик-католик».
— Фрэнсис, а ты помнишь что-нибудь о своих родителях? — спросила сестра-настоятельница.
Это был совершенно идиотский вопрос, поскольку она прекрасно знала, что я находился в приюте с самого раннего детства и, конечно, ничего помнить не мог. И все же я вежливо ответил:
— Нет, мэм.
— Ну, хорошо, — продолжала она. — Мистер Бачалтер выясняет сведения о родителях всех детей, находящихся здесь. Время от времени он пытается отыскать что-то новое, чтобы помочь детям. И вот сейчас он хочет тебе кое-что сказать. — Она взглянула на следователя.
Было видно, что мистер Бачалтер испытывает неловкость.
— Видишь ли, Фрэнсис, — сказал он, — все выяснилось совсем недавно. Когда ты этим летом закончил начальную школу при церкви Святой Терезы, твое личное дело попало ко мне для проверки. — Тон его голоса стал почти извиняющимся. — При поступлении ученика в среднюю школу мы обязаны заново пересмотреть его личное дело — в данном случае твое, — для того чтобы уточнить, не обнаружились ли какие-либо новые сведения к тому моменту, как будет получено одобрение относительно дальнейшей учебы, и не объявились ли какие-либо родственники. Короче говоря, мы нашли твоего родственника, который жив и здоров, твоего дядю, то есть брата твоей матери. Он написал нам о своей сестре, которая поехала в Нью-Йорк в то время, когда ты должен был родиться. Она умерла во время родов. Он опознал сестру по колечку, которое она носила и которое было приложено к твоему личному делу. Это кольцо, которое должно было быть передано тебе по достижении определенного возраста, хотя и не является ценным, тем не менее весьма необычно. Его описание, сделанное твоим дядей, и помогло определить, что умершая женщина являлась твоей матерью. И сейчас он хочет, чтобы мы все официально оформили и чтобы ты жил с ним. Мы выяснили, что он достойный, респектабельный человек. У него двое детей. Он сможет обеспечить тебе хорошие условия жизни и будет заботиться о тебе. — На этом мистер Бачалтер завершил свою речь.
