- Спасибо. Я зашел ненадолго. Мне хотелось узнать о здоровье госпожи Мартен.
- Вы очень любезны, - сказал Мартен. - Какой кошмар эти приступы!
- И часто они случаются у госпожи Мартен?
- Нет, редко. И главное, не такие сильные! Она ведь очень нервная. Мартен посмотрел на него взглядом побитой собаки, едва выдавив из себя признание: - Я вынужден ее оберегать. Одно возражение - и она уже в ярости!
- Вчера вечером у вашей жены были неприятности?
- Нет, нет...
Он задыхался, с испугом озираясь.
- Заходил к ней кто-нибудь? Сын, к примеру...
- Нет. Сначала пришли вы. Потом мы пообедали.
Затем...
- Что затем?
- Ничего! Не знаю... Все произошло само собой. Она ведь такая чувствительная. И столько пережила!
Думал ли он о том, что говорит? Мегрэ казалось, что Мартен болтает для того, чтобы убедить в чем-то самого себя.
- В принципе, что вы сами думаете об этом преступлении?
Мартен выронил из рук чашку. Неужели у него тоже не в порядке нервы.
- Почему я должен об этом думать? Уверяю вас...
Если я что-то думаю, то я...
- Вы?
- Не знаю! Но это ужасно. И все произошло в тот момент, когда на службе так много работы.
Он провел своей худой рукой по лбу, сообразив, что ему надо собрать осколки чашки. Долго искал тряпку, чтобы вытереть пол.
- Если бы она меня послушалась, - сказал он, - мы не жили бы в этом доме.
Ясно, что он боялся. Его терзал страх.
- Вы ведь, господин Мартен, человек смелый и честный?
- Тридцать два года службы и...
- Значит, если бы вы знали что-либо, что могло помочь правосудию найти виновного, вы сочли бы своим долгом сообщить мне об этом?
- Разумеется, я бы сообщил... Но мне ничего не известно. Я сам бы хотел узнать. Ужас какой-то, а не жизнь!
- Что вы думаете о своем пасынке?
Мартен удивленно взглянул на Мегрэ:
- О Роже? Это...
- Бездельник, не так ли?
- Клянусь вам, он неплохой парень... Во всем виноват его отец. Моя жена всегда говорила, что нельзя давать столько денег молодым людям. И она права!
Я тоже думаю, что Куше делал это не от чистого сердца, не из любви к сыну, к нему он был безразличен.
Он давал деньги, чтобы избавиться от него и успокоить свою совесть.
- Совесть?
- Он же дурно поступил с Жюльеттой, не правда ли? - спросил он вполголоса.
- Жюльеттой?
- Да, моей женой... Своей первой супругой... Что он для нее сделал? Ничего! Обходился с ней, как со служанкой. Но она же помогала ему в трудные минуты. А позднее...
- По-видимому, он ей ничего не давал? Однако она снова вышла замуж.
