Неожиданно в камере Романа вспыхнул свет, настолько яркий, что на какое-то время он потерял способность что-нибудь видеть, а когда зрение восстановилось, Роман обнаружил, что комендант исчез. Его исчезновение произошло совершенно бесшумно. Не было ни скрипа дверного каменного блока, ни звука шагов. У Романа был отличный слух, и он не мог поверить, что за те несколько мгновений, пока его глаза привыкали к свету, комендант успел выбраться из камеры.
— Эй! Вы здесь?! — крикнул он в пустоту, чувствуя себя довольно глупо. Никто ему, разумеется, не ответил.
Впрочем, исчезновение коменданта компенсировалось появлением койки. Она выдвинулась из левой от двери стены в глубине комнаты. Роман, опустившись на колени, заглянул под койку — не столько для того, чтобы убедиться, что там не прячется комендант, сколько для того чтобы исследовать механизм, управляющий исчезновением ложа. Но ни коменданта, ни какого-либо механизма он не обнаружил.
Койка представляла собой монолитный каменный блок, который, казалось, составлял единое целое со стеной. Сверху этого довольно узкого ложа валялся грязный, набитый войлоком матрац. Одеяла, разумеется, не было, впрочем, при здешней температуре в нем и не было особой необходимости.
Роман пожалел лишь об отсутствии подушки, а затем довольно безмятежно развалился на койке, словно это не его ожидали на следующий день столь щедро обещанные Ключником и обезьяноподобным Банщиком пытки.
Если они случатся, то лишь завтра, а сегодня у него было гораздо более важное дело — попытаться понять, почему он здесь очутился. Остаток сохранившейся после перехода в этот мир памяти упрямо подсказывал ему, что для этого он должен вспомнить все, что предшествовало выстрелу в спину. Но здесь воспоминания отказывались ему служить. Самые ответственные моменты этого важного дня бесследно исчезли из памяти, и мозаика всех событий никак не хотела складываться в единую картину.
Даже в обычном состоянии память склонна проделывать с нами разные подлые штучки, не зря дети определяют память как нечто такое, чем люди забывают, и в этом определении, думается, немало правды. Быть умственно здоровым — значит быть способным забывать. А вечно помнить — значит быть помешанным, одержимым. К сожалению, сейчас он как раз должен кое-что вспомнить. И прежде всего это относилось к последнему дню его пребывания на Земле, к тому самому, закончившемуся выстрелом в затылок…
Утро Роман помнил. Утром перед рейдом его вызвал капитан Рэндол и хмуро сообщил:
