Сегодня была суббота и она заберет моих двух последних клиентов, так что я смогу освободиться пораньше, чтобы приготовиться к официальному ужину с его родителями. Я чувствовала, что недовольство растет вокруг него, изводит и раздувается, как извращенный оргазм наоборот. Как только мы вышли из салона, я стрельнула взглядом на озадаченного Сета и понеслась в свою комнату. Подошла к окну, обогнув Эли. Ох, я была в ярости.
— Что с тобой не так? — спросила я со злостью. — Бога ради, Эли.
Не самый удачный выбор слов, но других у меня не нашлось.
— Тебя всю неделю что-то пожирает изнутри. Что такое?
Взгляд Эли пронзил меня, и он нахмурил брови.
— Ничего.
Я моргнула. Он действительно только что сказал «ничего»?
— Ты, блин, издеваешься? А знаешь… не важно. — Без шансов заставить Элигия Дюпре говорить, когда он не хочет. Упертый вампир. Я сделала шаг к нему, почти касаясь своим носом его. — Что бы тебя ни взбесило, смирись. — Я ткнула его в грудь. — Остынь, контролируй это, и больше не показывай своей задницы в моем магазине. Если у тебя проблемы со мной, неважно какие, давай поговорим. Наедине. Не надо… беситься и дуться всю неделю. Я выдержу что угодно, так что не крути себе яйца, держа все в себе целыми днями. Понял? — я взглянула на него еще раз. — Я, черт подери, серьезно, Эли.
Его лицо едва дрогнуло, но все же, дрогнуло. Неуловимо. Угрюмая складка между его темных бровей… смягчилась, а темная вспышка в глазах потускнела, немного. Однако, я знала, что он не отступит. Поскольку мы собирались к его родителям, я прищурилась, обошла его, встряхнулась и принарядилась. Не люблю ссориться, тем более перед семейными мероприятиями, где и так придется притворяться, что мне не хочется придушить до посинения старшего сына хозяев дома. (Не то чтобы это имело значение, все равно они буквально заглядывают ко мне в голову. Так что довольно скоро все сами все узнают).
Так что мое дурное настроение омрачило обычно жизнерадостную персону. Спасибо, Эли. Я распахнула шкаф, порылась в висящих платьях и достала длинное, облегающее черное платье из искусственного шелка, которое так аппетитно обтягивало фигуру. Швырнула его на кровать и потопала в ванную. Эли до сих пор стоял там же, уставившись на меня, будто я отрастила рог на лбу. Я была бы не против. Я бы проткнула его им.
Включив горячую воду я грязно выругалась на румынском, неоднократно. Показалось, что из спальни слышится смех, но это не точно. Высушила волосы и оделась. Выбрав офигительное колье из черного бархата с зеленой бабочкой в центре, сделанное в 1920-х годах, пару серебряных сережек-колец, набор серебряных браслетов и черные туфли-лодочки высотой шесть дюймов, я вышла. Ледяной взгляд Эли снова обратился ко мне. И, уверена, он так и смотрел на меня все оставшееся время.
