В карете Владислав сказал Ставору:
— Потом, как всё уляжется, не забудь отправить людей за Софьей.
— Понял, Ваше Величество. — Ответив, он улыбнулся.
— Пшёл вон, — рявкнул на него Ягайло.
Тот поспешно выпрыгнул и остался стоять на дороге в размышлении. «Почему Ягайло на меня обиделся? Не хочет быть королём? Но он же рвался к короне. Тьфу!» — плюнул он, поправил одежонку и пошёл к месту, где его ждал тарантас.
После костёла Владислав вернулся к себе. Ему никого не хотелось видеть. Иногда он нащупывал на груди католический крестик. «Я... католик! Что ж, захотел быть королём...», но додумать ему не дали. Кто-то осторожно постучал в дверь.
— Войди! — грубовато, по-литовски, произнёс новоявленный Владислав.
Вошёл человек, похожий на слугу. На нём была жёлтая одежда с зелёной тесьмой на рукавах.
— Я приставлен к вам королевой, чтобы выполнять все ваши... э... требования.
— Королевой? — спросил князь, внутренне довольный услышанным.
— Королевой, — повторил тот.
— А где королева? — поинтересовался литовец.
— Она... она отбыла в Пешт, — ответил слуга, — там её мать.
— Когда вернётся? — на всякий случай спросил Владислав.
— Через месяц, на свадьбу.
«Так, значит, свадьба через месяц», — подумал он.
Расспрашивать о чём-то слугу будущий король посчитал ниже своего достоинства. Нашёл только необходимым спросить:
— А как мне тебя звать?
— Вот. — Слуга поднял незаметно стоявший у кувшина колоколец и позвонил.
— Хорошо. Пока ступай.
Не успела за ним закрыться дверь, как опять постучали. На этот раз стук был требовательным, властным.
— Да, — опять не очень вежливо произнёс Владислав.
Дверь открылась. На пороге стоял крепкий, выше среднего роста, седоватый поляк.
— Князь Сандомежский, — объявил он.
Ягайло немало слышал об этой фамилии, одной из самых могущественных в Польше, когда он ехал в Краков по его земле.
— Входи, — уже милостиво произнёс Владислав.
Поляк подошёл к нему.
— Я, князь, пришёл к тебе по поручению моей королевы.
Он так и сказал: «Моей королевы», что очень не понравилось Ягайле. Но вида не подал.
— Она просила передать тебе, князь, что свадьба состоится через месяц. А она отправилась в Пешт повидать больную мать.
Это сообщение поляка показало литовцу распущенность слуг, которые имеют наглость подслушивать разговоры. «Попробовали бы они у меня в Вильно так сделать», — подумал он.
— Я понимаю королеву. Её любовь к родителям мня очень радует. Я благодарен вам за сообщение.
Между ними воцарилось молчание. Первым его нарушил поляк.
