— Он к вам очень привязан.
Последняя фраза прозвучала неуклюже.
— Все может быть.
— Скажите, Гассен, на кого у вас зуб? Давайте говорить по-мужски.
— А у вас?
— Не понимаю.
— Я спрашиваю, кого вы выслеживаете? Вы что-то ищете? И что же вы нашли?
Вот так неожиданность! Там, где Мегрэ видел только пропойцу, оказался человек, который, напившись у себя в углу, проводил личное расследование! Ведь именно это хотел сказать Гассен.
— Я еще не нашел ничего определенного.
— Я тоже.
Но он-то вот-вот докопается до истины! Об этом ясно говорил его тяжелый, холодный взгляд. Все правильно.
Шнурки и галстук ему действительно надо было вернуть.
Ни этот убогий участок, ни вообще полиция больше не имели значения. Остались только два человека, сидящих друг против друга.
— Вы ведь не причастны к покушению на Дюкро?
— Никоим образом.
— И к самоубийству Жана Дюкро. Вам незачем было и вешать Бебера.
Речник со вздохом встал на ноги, и Мегрэ поразился, до чего же он маленький и старый.
— Расскажите мне все, что вы знаете, Гассен. Ваш шалонский приятель никого не оставил. А у вас есть дочь.
Мегрэ тут же пожалел о сказанном. Старик бросил на него такой страшно испытующий взгляд, что комиссар почувствовал: надо солгать, во что бы то ни стало солгать.
— Ваша дочка поправится.
— Может, и поправится.
Казалось, старика это не задевает. Да, дело-то не в этом, черт возьми. Мегрэ это знал. Просто он затронул то, чего не хотел касаться. Но Гассен ни о чем не спрашивал. Он только молча смотрел, и это было невыносимо.
— До сих пор вам хорошо жилось на барже…
— Знаете, почему я всегда хожу по одному маршруту? Потому что я так плавал, когда женился.
Тело у него было сухое, жилистое, кожа на лице изрезана мелкими темными морщинками.
— Скажите, Гассен, вы знаете, кто совершил нападение на Дюкро?
— Нет еще.
— А почему его сын взял вину на себя?
— Может, и знаю.
— А почему убили Бебера?
— Нет.
Он говорил вполне искренне, сомневаться в этом не приходилось.
— Меня посадят?
— Задерживать вас дольше за незаконное ношение оружия я не могу. Я только прошу вас: успокойтесь, наберитесь терпения, подождите, пока я закончу расследование.
Маленькие, светлые глазки снова смотрели на комиссара с вызовом.
— Я же не тот врач из Шалона, — добавил Мегрэ.
Гассен усмехнулся. Мегрэ встал; допрос, который, строго говоря, и допросом-то не был, очень его утомил.
— Сейчас я прикажу вас отпустить.
Ничего другого ему не оставалось. А снаружи стояла небывалая весна, весна без облаков, без капли дождя, без ливней. Земля вокруг каштанов затвердела и стала совсем белой. Городские поливалки с утра до вечера кропили мягкий, как в разгар лета, асфальт.
