- Значит, мне нужно снова… оказаться рядом?
- Да, но только, как я и говорила, действовать нужно очень осторожно. Начать завоевывать ее. Показать, что вы можете быть другим. Тем, каким и являетесь, а не тем, чей образ укоренился у нее в подсознании.
На этом моменте я поморщился. Да уж, как раз с этим у меня и имелись весьма определенные проблемы.
- Есть что-то еще, о чем мне нужно знать? - спросила Алина, и я покачал головой.
- Пока больше не о чем. Спасибо за то, что вышли со мной на связь.
Она слабо улыбнулась и прежде чем завершить сеанс, ответила:
- Спасибо и вам за нашу работу. Я надеюсь, что у нас все получится.
Закрыв крышку ноутбука, я потер ладонями лицо. И мне тоже оставалось лишь одно - надеяться, что у меня все получится.
- Что-то вы рано вернулись!
Мама, как самый настоящий Штирлиц в юбке, засекла наше с Матвеем возвращение домой быстрее, чем успел пикнуть последний комар. И для нее, как и для сына, у меня было только одно, наспех выдуманное, объяснение:
- У Олега появились срочные дела. Ему не до нас, поэтому я решила вернуться пораньше и заняться делами по дому.
- В отпуске, - неверяще констатировала мама, подбоченившись.
- Ну а когда же еще этим заниматься? - повела я плечами, стараясь принять самый невозмутимый вид.
- Не ври мне, Диана, я же твоя мать. Что случилось?
- Мама, ничего не случилось, - повторила я твердо. - Мы успели побывать на фестивале, все было замечательно.
- А потом что случилось? - настаивала на своем она, словно допрашивала припертого к стенке партизана.
- Ничего! - не выдержала я. - Так бывает, представь себе.
Недоверчиво покачав головой, мама заявила:
- Вы, наверно, устали с дороги. Я вам что-нибудь приготовлю.
Кивнув с благодарностью на это предложение, я отправилась к себе в спальню.
По пути домой я не раз и не два пыталась обдумать все, что произошло. Все, что вспомнила. А точнее - уложить в голове открывшуюся правду, с которой сложнее всего было смириться.
Возможно, мне стоило позвонить моему психологу и обсудить с ней то, что произошло. Но я и так знала, что она мне скажет, за долгие годы я успела изучить ее не хуже, чем она - меня. Ирина Борисовна непременно заметит своим ровным, спокойным тоном, что я должна принять случившееся. Осознать и пережить. Но именно это и было в моей ситуации самым сложным.
Было так просто все эти годы ненавидеть человека, отпечатавшегося в памяти лишь безликим образом, без имени и лица. И насколько сложнее было ненавидеть его теперь, зная, что этот же человек спас жизнь моего сына. Зная, каким он может быть - обаятельным и заботливым. И вместе с тем - монстром, не считающимся ни с чьими желаниями, кроме своих.
