Это было так странно. Идя вместе с Верой на узи, я и не подозревал, что то, что увижу там, перевернет все мои ощущения вверх дном. Перевернет меня самого.
До этого момента мне казалось, что ребенок - это некий фантом, который через девять месяцев воплотится в орущего карапуза. И только теперь я, наверно, сознавал, как все это ощущала Вера. Она чувствовала, как он растет внутри нее. Она уже сейчас понимала, что он - настоящий.
По неясной черной точке, что я мог видеть на мониторе, трудно было что-то разобрать, но я осознал главное. Там, внутри Веры, находился мой ребенок. Жил мой ребенок. Мое продолжение. И, глядя на эти смутные очертания, я чувствовал себя так, будто прикоснулся к чуду.
- Ты сомневался, ведь так? - нарушила первой установившуюся между нами тишину Вера. Тишину, полную молчаливого единения и прежде незнакомой мне близости.
Я поморщился. Совершенно не хотелось снова переходить к разборкам. Я чувствовал потребность удержать тот миг, где мы разделяли на двоих это чудо будущего родительства.
- Нет, - ответил ей и это было абсолютно честно. - Я просто хотел это услышать. Мне нужно было услышать, чтобы осознать.
- Ладно, - вздохнула Красникова в ответ. - Наверно, мне пора.
- Я тебя подвезу, - вызвался я.
Предложив это, вполне ожидал, что Вера ответит упрямым отказом. Но случилось неожиданное. На ее губах мелькнула какая-то особая, мягкая улыбка. И она сказала :
- Будем смотреть вместе "Русалочку"?
Я вдруг удивительным образом ощутил, как от веселого блеска в ее глазах внутри зарождается что-то невероятное. Какое-то слепящее и одновременно теплое чувство. Будто годами не видел света и вдруг - прозрел.
- Да хоть "Золушку", - ответил, усмехнувшись. И, открывая перед Верой дверь машины, с улыбкой добавил :
- Тебе не кажется, что уже безо всякого узи становится понятно, кто у нас будет?
Установившееся между мной и Верой перемирие рождало внутри меня ощущение какого-то тихого, но от этого еще более ценного счастья. Привычные споры и ссоры с ней забавляли и возбуждали, даря какой-то бешенный адреналин, но вот такие вечера, как накануне, заставляли желать эту женщину не только на своем столе, но и в своей жизни.
И, черт бы все побрал, надо же было такому случиться, что именно тогда, когда все у нас наладилось, привалили проблемы пострашнее пожара и землетрясения вместе взятых.
Моя тетушка.
Приближение неприятностей я почуял сразу. Собственно, ровно в тот момент, как в коридоре хорошо знакомый голос проорал:
