— Теперь слушай, дочка, зачем поехала со своим татом… Сама понимаешь, не на пироги потребовали меня. Что-то будут делать, что — не знаю. Только не пугайся! В случае чего — карьером бежи домой. Не забрали бы только скотину, вот в чем все дело! Поэтому оставим коня где-нибудь подале, у знакомого, а в управление — пешком. Я войду в помещение, а ты на улице будь. Сторожи, что со мной сделают. Увидишь, что ведут с конвоем, — беги к Мельнице, и, как говорю, домой! И не плачь заране! Перестань, говорю!
Вытирая слезы, Лиза поцеловала отцову руку.
Волостное правление — большая белая хата. Перед ней на площади скучились подводы. Одни мужики распрягали, другие запрягали. Злобно стегнув лошадей, с грохотом отъезжали.
Лиза стояла у самой хаты под тополями, смотрела в раскрытые окна: ждала, когда в комнате покажется отец. Там сидели писаря, начальники, курили, что-то писали. В комнату входили караульные с шашками, приводили какого-нибудь крестьянина. Лиза видела, как он срывал шапку и молча стоял перед начальником. Тот кричал. Устанет, закурит, что-то скажет другому — тоже начальнику, и оба засмеются. Снова приведут человека, и снова сердится начальник. Каждого встречает криком, велит писарю писать, что-то говорит смеясь, и караульные уводят человека. Куда уводят — неизвестно. Словно проваливаются в подпол. Может быть, и в самом деле в подпол. Может быть, там большой погреб и всех арестованных скидывают туда. Никто из мужиков обратно не сходил с крыльца, через площадь никого не вели под конвоем.
Прошло много времени, и Лиза в окно вдруг увидела отца. Подбежала ближе. Он стоял перед столом без брыля. Волосы слиплись на мокром лбу. Начальник смотрел в бумаги, потом поднял грозные глаза:
— Ты захватил три десятины, хлеб спрятал, не рассчитался с хозяином… А ну, скажи, куда спрятал?
— Так это ж мой хлеб, господин начальник, не ворованный, — негромко ответил отец. — Сход присудил три десятины мне, фронтовику, — за Россию. Наверно, воевали и вы, ваше благородие… Сход присудил. Росла пшеница как моя пшеница. Я полол, снял урожай открыто. В селе все знают… А куда девал зерно? На семена, смолол, долг еще отдал…
— Отдашь хозяину что следует! — перебил начальник. — Тебя еще не учили?
— Меня учить нечему. А хозяин — я и есть, ваше благородие, — ответил отец. — Я взял зерно.
Начальник стукнул кулаком по столу.
— Даю сроку два дня! И чтобы лучше помнил, — начальник мигнул караульному, — на двор дурака!
