В это же время на побережье возле Коктебеля высадился с английских и французских кораблей десант молодого генерала Слащева. Солдаты сыты, в новеньком, зеленом, все в желтых ремнях. Сверкая оружием, четко выполняя команду, быстро сбегали по сходням, сносили пулеметы, скатывали орудия, сводили лошадей…
Генерал Слащев вышел в тыл красным войскам на Ак-Монайских позициях. На шоссе от Феодосии его сдерживали местные отряды коммунистов, комсомольцев, чоновцев. Но шаг за шагом Слащев оттеснял их, прорвался к Симферополю.
Красные войска, степные крестьянские отряды, учреждения и обозы с государственным имуществом отходили из Крыма на материк. Запыленные растянутые колонны и обозы двигались на Перекоп, на старый чумацкий шлях. Железная дорога уже перерезана, возле Екатеринослава Деникин вышел к Днепру.
Так было в конце июня 1919 года.
Жители Строгановки еще не знали об этом. Матвей только слышал, что в Крыму бой и где-то там на севере тоже воюют…
Война войной, а жить надо, дочке время замуж, жизнь не может остановиться.
4
Как всегда, Феся встала рано, но в это утро не пошла в степь искать коня — отец поднял Горку. Лиза с коромыслом и ведрами пошла к журавлю. А ее, Фесю, отец оставил в хате.
— Присядь, дочка, послушай… Твоя жизнь скоро изменится. Замуж выдадим. За Никифора, дочка…
Феся села на скамью и, слушая отца, лихорадочно соображала. Значит, уже сладились — за Никифора! Соловею Гринчару заявлено родительское согласие. Дядько Соловей уже послал Никифора с бочкой в Крым привезти вина. Со свадьбой не хотят тянуть, требуют, чтобы до косовицы перебралась в хату, что виднеется на другом склоне балки, почти на самой высоте между низкими стожками, словно под самым небом, далеко от людей… Стало быть, отцу так надо.
В лицо Фесе бросился огонь. Выскочила из хаты, заметалась по двору, не зная, что делать. За Никифора все равно что вот за это дышло от брички. Жизнь кувырком… Зарыться в землю, света, радости никогда не знать…
Отец выглянул в дверь, строго сдвинул брови.
— Марш в хату! Это что такое?
Вернулась. Он уже сидел на лавке, смотрел в земляной пол, просыпая табак, крутил цигарку… Бросилась ему в колени.
— Таточку, любый, не надо! Лучше я дома буду работать, помогать вам! Все, что хотите, буду делать… Не трогайте мою жизнь! Зачем вам Никифора? Просто боюсь, таточку!
В ответ отец тихонько засмеялся. Цигарку сунул в губы под усы. Твердой рукой погладил по голове.
— Не бойся, дочка. Все сперва боятся, печалуются, и напрасно… И мама твоя также, когда за меня выходила. А потом жили дружно, вы родились. «Без тебя пропала бы я, Матвей» — вот ее слова.
