— Хочешь работать?
Повел на шхуну «Святой Исаакий».
На шхуне были четыре матроса — они же грузчики; грек-хозяин — он же капитан, и еще боцман — дядя капитана, высокого роста, задумчивый, с бородкой. По-русски боцман говорил как русский… Антон оказался на судне седьмым, а записали шестым. Боцмана не было в списке: он — политический, бежал из ссылки… Боцман на берег не сходил и все читал. Однажды Антон на свои деньги купил для него целую пачку разных газет…
Помнится щербатая палуба, залитая солнцем. Он и боцман сидели в тени от брезента, читали; боцман рассказывал о Марксе, о рабочих, о большевиках. Интересно было слушать его, читать самому, потом беседовать с ним, даже спорить… Антон покупал книжки, обменивался ими с матросами, ночью лежал на палубе, смотрел в небо и думал, думал…
Из Одессы в Крым, в Евпаторию, шхуна шла с товаром. В Евпатории разгружалась и шла обратно вдоль берега, огибая Тарханкутский маяк.
Антон с матросами на лодках заходили в мелкие заливы, грузили мокрую соль. Тяжелый каменный мешок с солью вдавливал лопатки, ноги подгибались, пот катился по голым ногам в море. Работали и хозяин, и боцман — одинаково взмокали. Однако лишь для хозяина этот пот оборачивался деньгами.
Старая шхуна текла, мачты трещали, из рейса еле добирались в гавань. Однажды, когда шли с солью, разразилась гроза, молния проскочила между мачтами, взялась высокая волна. Шхуна тяжело взметнулась и стала тонуть. Это случилось недалеко от берега. В лодке добрались до него, оглянулись — из воды торчали только верхушки мачт… Навсегда простился с боцманом.
Где теперь этот бескорыстный человек, учитель, от которого взялось беспокойство Антона за порядок жизни на земле? Ученик поступил на завод и тут, на заводе, среди многих людей, веселый бес подружился с ним. Бывало, только появится управляющий в цеху, Антон хватает молот и лупит изо всех сил по железному листу, управляющий зеленеет… Потом рабочие приветливо хлопали Антона по плечу… И всюду Антона встречали с приветом: и в полку на Карпатских горах, и в Питере, куда ездил от полкового комитета с Карпат.
Тогда, в октябре семнадцатого года, Антона послали с командой на Троицкий мост возле крепости. Горели костры, народ валил по набережной. Вечером с горба моста Антон видел красные вспышки. То орудия Петропавловки шарахнули по Зимнему. Глубокой ночью под конвоем рабочих и матросов на мост ступила кучка министров. Их из Зимнего вели в крепость. С той стороны моста вдруг завыли гудки броневика. Старший в охране — Антон — махнул рукой: «Ложись!» Думал, что юнкера. И конвой, и министры в бобрах легли в слякоть. Броневик подошел, над башней под фонарем полыхнул красный флаг… Министров провели в крепость. Прошлое с каждой минутой все дальше отлетало в историю. Наступило утро. Уже несколько часов жили при Советской власти.
