У девушки не было ни бровей, ни ресниц; красный тюрбан туго обвивал вполне человеческую голову. Пальцы — по четыре на руках и ногах — заканчивались острыми, чуть изогнутыми когтями, втягивающимися на манер кошачьих. Девушка облизнула губы тонким розовым язычком, таким же кошачьим, как зеленые глаза и когти, — и заговорила:
— Не… боюсь. Теперь. — Ярко блеснули острые зубки.
— И чего это они за тобой гонялись? — поинтересовался Техасец. — Что ты им такого сделала? Шамбло… Имя твое, что ли?
— Я… не говорю вашим… языком. — Девушка (или кто она там была на самом деле?) спотыкалась на каждом слове.
— А ты попробуй. Постарайся… Хотелось бы знать, почему они тебя преследовали? И что теперь… Останешься на улице, или лучше тебя куда‑нибудь спрятать? Эти ребята, они совсем озверели.
— Я… пойду… с… тобой, — объявила незнакомка.
— Ну ты даешь! — ухмыльнулся Джо. — И кто ты, кстати, такая? На кошку похожа.
— Я — Шамбло.
Преследователи выкрикивали это слово с ненавистью, девушка произнесла его серьезно и даже торжественно.
— А где ты живешь? Ты марсианка?
— Я пришла из… из далеко… из давно… из далекой страны.
— Подожди! Давай разберемся… Так ты не марсианка?
Шамбло гордо выпрямилась. В ее позе было что‑то царственное.
— Марсианка? — презрительно улыбнулась она. — Мой народ… это… это… у вас нет… такого слова.
— А твой язык? Скажи что‑нибудь по‑своему, может, я его знаю.
В глазах Шамбло мелькнула — Джо мог в этом поклясться — легкая ирония.
— Когда‑нибудь… потом… я поговорю с тобой… на своем… языке. Техасец Джо услышал ритмичный хруст щебенки — звук чьих‑то шагов — и решил повременить с ответом. Появившийся из‑за угла марсианин заметно покачивался, от него за милю несло венерианским сегиром. Заметив в глубине арки яркое пятно, житель марсианских пустынь замер на месте и уставился на девушку. Секунды через две в затуманенном мозгу что‑то сработало.
— Шамбло! — Ноги марсианина подгибались и разъезжались, но все же он отважно бросился в атаку. — …Шамбло!
— Иди… куда идешь, — посоветовал Джо, презрительно оттолкнув грязную руку со скрюченными пальцами.
Марсианин попятился.
— Она что, твоя? — прохрипел он. — С чем я тебя и поздравляю.
А затем сплюнул — точь‑в‑точь как предводитель толпы — и пошел дальше, бормоча самые непристойные и кощунственные слова.
В душе Техасца крепло непонятное, неуютное чувство.
— Ну, — сказал он, провожая марсианина взглядом, — если дело обстоит так серьезно, тебе лучше спрятаться. Куда идем?
