.
Чувствовалось, что он настроен очень агрессивно, и не только по отношению к Мегрэ. Это был тот самый тип человека, который злобно и неприязненно относится ко всему: к людям, к небу…
— Ну так вот, Оскар сегодня сказал мне…
Оскар был министр внутренних дел.
— «Иди к Мегрэ, потому что именно с ним ты хочешь увидеться, и он будет в полном твоем распоряжении. Впрочем, я прослежу за этим».
Комиссар никак не прореагировал и продолжал смотреть на собеседника тяжелым взглядом.
— Я очень хорошо, очень хорошо помню вашего отца… — продолжал Фюмаль. — У него были рыжеватые усы, не так ли? Он был худым… У него была слабая грудь… Они с моим отцом, должно быть, провернули вместе немало делишек…
На этот раз Мегрэ было трудно сохранять хладнокровие, так как Фюмаль затронул чувствительное место в его душе, это было одно из самых тяжелых воспоминаний его детства.
Как многие деревенские мясники, отец Фюмаля, которого звали Луи, приторговывал скотом. Он даже арендовал луг, где откармливал скот, и понемногу расширял свою деятельность в районе.
У него была жена, мать Фердинанда, которую звали Красотка Фернанда и судачили, что она никогда не носила трусиков и однажды даже цинично заявила: «Пока будешь их снимать, можно упустить случай».
Неужели в детских воспоминаниях каждого есть какое-то темное пятно?
В качестве управляющего Эварист Мегрэ должен был заниматься продажей скота, принадлежащего замку. Он долго отказывался иметь дело с Луи Фюмалем. Однако однажды решился. Фюмаль пришел в контору, достал свой потертый бумажник, как всегда набитый деньгами.
Мегрэ было тогда семь или восемь лет, и он не пошел в тот день в школу. Он болел не гриппом, как дети Жанвье, а свинкой. Его мать еще была жива. На кухне было тепло и сумрачно. По стеклам хлестал дождь.
В кухню ворвался отец с непокрытой головой, что противоречило его привычкам, с капельками влаги на усах.
Он был очень возбужден.
— Этот негодяй Фюмаль!.. — воскликнул он возмущенно.
— Что он сделал?
— Я не сразу заметил… Когда он ушел, я положил деньги в сейф, потом позвонил по телефону и только тогда заметил, что он подсунул две купюры под пресс-папье.
О какой сумме шла речь? Мегрэ по прошествии стольких лет уже не мог вспомнить, но он очень хорошо помнил гнев отца, тот чувствовал себя оскорбленным…
— Я догоню его…
— Он поехал в двуколке?
— Да. На велосипеде я его догоню и,..
Остальное вспоминалось как-то расплывчато. Однако с тех пор фамилию Фюмаля произносили в доме с особенной интонацией. Мужчины больше не здоровались.
