Помимо шума электрического вентилятора и шелеста бумаг ничто не нарушало тишины в канцелярии, но я знал, что это ненадолго. И, разумеется, я успел сделать только еще один глоток, когда другая рука отодвинула занавеску и в проеме появилась видная фигура Питера Лотера, моего старшего помощника, сложного человека, которому жизнь отпустила несправедливо большую долю бед и невзгод. Его белая тропическая форма с тремя золотыми полосками на погончиках являла разительный контраст с моей голубой майкой и рабочими штанами. Но под его глазами выделялись темные круги, а в дыхании ощущался запах джина.
— Ну как, Питер, сюрвейер[1] закончил инспекцию трюмов, можно начинать погрузку?
— Угольная пыль! — фыркнул Лотер. — Он сказал, что в четвертом трюме нашел угольную пыль. Он великодушно дал нам пару часов для ее устранения, и потом он придет для повторной инспекции.
Я указал ему на стул и мотнул головой в направлении кофейника. В трюме не могло быть угольной пыли, тем более, что предыдущий груз был тюками джута. Конечно, достаточно трудно трамповому[2] пароходу, работающему на твердом топливе, уберечься от всепроникающей угольной пыли, но после последней зачистки трюмов они были все время надежно задраены[3]. Разумеется, я не стал бы облизывать трюмные пайолы[4], но их чистота была вполне приемлема для погрузки пшеницы. Зерновой терминал Глеб-Айленда ждал только разрешения сюрвейера, чтобы запустить свои конвейеры, а теперь мы их задерживали. Я бы мог послать команду на повторную зачистку трюма, но и мне, и Лотеру были прекрасно известны подобные штучки.
— Вы передали вахтенному, где вас искать?
— Да. Я видел, как сюрвейер спускался по забортному трапу. На причале болтались какие-то сомнительные личности, с которыми он на ходу перекинулся несколькими словами.
— Они не заставят нас долго ждать.
Я допил кофе и отодвинул свой стул. Лотер тоже поднялся, и мы обменялись взглядами. Я уже решил было снова сесть за стол, когда послышался громкий стук по дверной коробке. Я остался стоять.
— Войдите, — сказал Лотер.
Двое вошедших выглядели как портовые рабочие — причальщики, как их называли в Сиднее. Они были одинаково экипированы в поношенные, запачканные брюки и куртки, которые в девичестве были темно-синего или черного цвета, но теперь были в линяло-пыльную крапинку. Пропотевшие, измятые шляпы были ухарски надвинуты на лоб, скрывая их глаза. Более низкий из этой двойки, со смуглым лисьим лицом, был очевидным лидером. Он без приглашения уселся и ощерился, показывая нечистые поломанные зубы.
