— Хорошо, если бы в самом деле так все устроилось!
— Будем надеяться на это, а пока ложись в постель. Не хорошо будет, если заметят, что мы не ложились, или увидят у нас в коттедже свет так близко к утру. Ляжем-ка спать, Джен.
Рошбрук и его жена пошли спасть, свет погасили, и все в доме успокоилось, кроме совести Рошбрука, который всю ночь ворочался с боку на бок. Джен не спала тоже, прислушиваясь к реву ветра. Ее пугал, заставлял вздрагивать малейший шум, даже пение петуха. Потом под окнами стали слышаться шаги прохожих. Рошбруки не в силах были больше лежать. Джен встала, оделась, зажгла огонь и увидала, что Рошбрук сидит на постели в глубокой задумчивости.
— Я думаю, Джен, — сказал он, — не лучше ли будет уничтожить «Немого»?
— Собаку-то? Зачем? Ведь она рассказать ничего не может. Нет, нет, не убивай бедного песика!
— Говорить он не может, но у неге есть чутье, он может навести на след.
— А пусть наводит. Ведь это не будет уликой против тебя.
— Против меня не будет, но это усилит улике против Джо.
— Против бедного нашего мальчика? Да, пожалуй. Но и убийство собаки покажется подозрительным. Лучше ее запереть.
— Хорошо. Запри ее куда-нибудь и привяжи покрепче.
Джен заперла собаку и принялась готовить завтрак. Только что они с мужем сели за стол, как щелкнула дверная задвижка, и в комнату заглянул школьный учитель Фернес, зашедший за мальчиком Джо, чтобы вместе с ним идти в школу.
— Доброго утра, — сказал он. — А где же мой друг Джо?
— Входите, сосед, входите и дверь за собой закройте, — сказал Рошбрук. — Мне нужно вам два слова сказать. Чашку чаю не выпьете ли? Моя хозяйка сейчас вам нальет хорошего.
— Охотно выпью. Чай у мистрис Рошбрук всегда отличный. Но где же мой друг Джо? Неужели он еще не вставал, ленивец этакий? Мистрис Рошбрук, отчего вы такая печальная?
— Еще бы не быть печальной! — заплакала Джен, прикладывая к глазам передник.
— Что случилось, мистрис Рошбрук? — допытывался педагог.
— Мы очень встревожены из-за Джо. Сегодня утром его не оказалось дома, постель была пуста, и до сих пор его нет.
— Да, это странно. Куда он мог убежать, плутишка?
— Мы не знаем, — сказал Рошбрук. — Только я заметил, что он взял с собой мое ружье, и страшно боюсь.
— Чего же вы боитесь?
— Не убежал ли он стрелять дичь, и не схватили ли его сторожа?
— Да разве он это делал когда-нибудь?
— По ночам — ни разу, а если делал, то днем. Он всегда говорил, что ему очень хочется поохотиться.
— Знаете, сосед, в этом втихомолку вас самих все подозревают. Для чего вы держите ружье?
