Она с ложечки покормила сестру и подробно, в мизансценах, весело рассказывала, как в кабинете шефа орудует сейчас художник. Она старалась развлечь сестру своим шутливым рассказом. И ей это удавалось. Сестра, как всегда, любовалась ею, пока не начинались озноб и рвота.
Мучительно было делать веселое лицо, не допускать сомнения. Она до изнеможения уставала от этой повседневной игры и, приходя домой, чувствовала, как ее покидают силы.
Неотвратимость конца становилась реальнее. «Состоится ли операция? Успеет ли?» Ни на людях, ни на работе, ни даже во сне она не могла теперь найти успокоения. Единственное место, где она чувствовала себя защищенной, — это был его кабинет в клинике. Она поняла, что не мешает ему своим присутствием. Она сознавала свою власть над мужчинами, умела этим пользоваться, но размышляя по этому поводу, решила, что в ней ему нужна сейчас ее вера в него, эта вера делает его сильнее, таким, каким он хотел бы быть.
Он не заговаривал с ней о сестре, и она умышленно избегала этого, потому что все время боялась, что он уже не сможет оперировать.
Этот день был особенно тягостен для нее, давило сердце, с утра лил дождь, было серо и мокро.
Когда она вошла к нему, то сразу поняла, что ничего не состоится. Он сидел в какой-то безнадежной позе, понурый и серый. Но сказал:
— День назначен. Все это время мы решали пути операции. Исследования подтвердили наши предположения. Это будет операция-реконструкция. Повторяю, вопрос может стоять лишь о продлении жизни.
— Но если, если операция пройдет благополучно… Сколько сможет она?..
— Я оперирую. Бог устанавливает сроки.
К ее волнению за сестру теперь добавилось волнение за него. Мало сказать — волнение. Она боялась за его каждый шаг. Лишь бы с ним ничего не случилось, не сшибла бы машина, не заболел бы гриппом… С утра она уже звонила секретарю, появился ли? Здоров ли?
В день операции она пришла в клинику опять вместе с художником. Этот несобранный и, как всегда ей казалось, ненадежный человек все это время оказывал ей несравненную услугу. Он переживал период увлечения своей моделью и постоянно сопровождал ее в клинику. Появляясь вместе в кабинете шефа, они словно разряжали атмосферу деловой напряженности. Она понимала, что их вторжение приятно и секретарю, и шефу как некий отдых, передышка от обыденности. Но главное — появление вместе с художником как бы оправдывало перед персоналом ежедневные посещения сестры, вне всяких правил распорядка клиники, и постоянное сидение в кабинете, ставшее уже необходимостью.
