— Хм, — задумался редактор. — Ну… Тогда напишите о том, что вам не хватает. Не может быть, чтобы у вас было все, что хотите?
— Тут вы правы, — согласился Лешка, — тема интересная. Очень.
— Чего же вам не хватает? — встрепенулся редактор. — Квартир? Товаров? Говорите смелее!
— Чего скрывать, мы об этом много между собой говорим, — сказал Лешка, — но не товаров нам не хватает, хотя и с ними не густо, и не квартир, о которых пока мечтаем, а порою мучает отсутствие справедливости: хотелось бы, чтобы удача светила только достойным людям, чтобы хорошие, трудолюбивые люди жили лучше и дольше. Вы меня понимаете?
— Кажется, в основном, — замялся редактор. — Короче, вы пишите, мы разберемся. Еще раз извините за поздний звонок!
Лешка представил себя за письменным столом, с глубокомысленным видом склонившимся над бумагой, и потрясенного этим событием, с вылезшими на лоб глазами соседа по общежитию — шеф-повара. Работа захватит Лешку, и целых три, нет, пожалуй, целых два вечера он не будет у кино встречать Зинку, и, взволнованная, она сама прибежит к нему и спросит — не заболел ли он. «Нет, — скажет Лешка. — Я вчера закончил первую главу». — «Чего?!» — изумится Зинка. «Первую главу романа!» — просто, как будто ничего особенного не произошло, скажет он. «О чем роман-то, о любви?» — нетерпеливо и с любопытством начнет выспрашивать она. «И о любви тоже, — вздохнув, скажет он. — Я немного устал. Можно пойти прогуляться». — «Можно!» — обрадуется она, сама возьмет его под руку и умоляюще нежно посмотрит на него, как смотрит на Тихонова.
Невеселая реальность нахлынула на Лешку, и фантазии улетучились. По телевизору шла программа «Время». Услышав Лешкины шаги, бабушка спрятала дрожащую руку за спину и повернулась к нему:
— Набегался? Не очень? Слава богу. А я смотрю телевизор. Ты знаешь, Леша, я могу пропустить любую передачу, даже «В мире животных», но «Время» смотрю всегда. Не могу заснуть, пока не узнаю, где война, где кризис, где землетрясение и вообще что где происходит. Приучили нас к международному положению, приучили лекциями, последними известиями, но, по-моему, не только в них дело, а в людях: они так устроены, что беспокоятся друг за друга, где бы они ни жили. Твой дед всегда переживал, если в какой стране наводнение случилось или какое другое стихийное бедствие. У нас в те времена, судя по прессе, ничего не происходило. Наверно, горы были сознательные, реки из берегов не выходили, сейчас немного «подраспустились». Зато горы стали как горы, реки как реки. Нормально стало. К радиоприемникам телевизор добавился, смотри, слушай, что в мире происходит, переживай на здоровье. Я помню, когда умер Черчилль, то твой дедушка сильно расстроился, и я ему сказала: «С чего бы это? Ведь ты недолюбливал Черчилля?» — «Не любил, — сказал дед, — но с ним окончилась целая эпоха, а это что-то да значит. Ведь и мы в это время жили!» Твой дедушка любил выражаться философски, и когда ему стало совсем тяжко, то он не сказал, что умирает, а вымолвил тихо: «Земля обновляется!» Я к чему тебе говорю, Лешенька, земля действительно обновляется, и мне уходить скоро.
