— Что может со мной произойти?! — манерно вымолвил Лешка и начал рассказывать о Тихонове, о Пряжникове, о других членах бригады, о их героических делах.
Рассказал о снабженце Григории Осиповиче, который где-то чудом раздобыл для них шпроты и хвастался, что этих банок больше нет ни у кого в округе радиусом в сотню километров. Рассказал о поварихе Вальке, маленькой некрасивой девушке, уехавшей подальше от неудачной любви к ним на Север и готовящей из незамысловатых продуктов отличные супы, а из морской рыбы блюда, отведав которые оближешь пальчики, а когда дошел до Зинки, то восторгался ею долго, говорил, что она писаная красавица и большая умница, что такую девушку не найдешь даже в Москве, и тут неожиданно погрустнел, но быстро взял себя в руки и снова заулыбался.
— Я хочу вам помочь, — тихо сказал писатель, выслушав Лешку.
— Нам? Помочь?! — удивился Лешка. — Одна студентка уже хотела.
— И я тоже хочу, — спокойно произнес писатель. — В одной области есть дорога, ведущая к туристическому центру, и среди людей, живущих на этой дороге, бытует выражение: «дом на трассе». По негласному указанию все заборы и фасады каждого такого дома радуют глаз свежей краской, заборы ровные, крепкие, без дыр, фасады отремонтированы, выглядят браво и туристам, проезжающим по этой трассе, предстают чуть ли не образцовыми. А что за фасадами этих домов — с трассы не видно, но это не значит, что все в порядке и не осел фундамент или не прохудилась крыша. Меня не столько интересует мнение туристов об этом «доме на трассе», сколько его общее состояние. Может, в нем накопился сор, который боятся выметать, чтобы не испортить впечатление туристов. Но если вымести сор из каждой избы, то в ней станет чище и будет дышаться легче. Это элементарно. Я хочу, чтобы улучшилась жизнь в каждом доме, и не когда-нибудь, а сегодня. В жизни без трудностей, без конфликтов не бывает. Мне интересно знать, что у вас не получается, что вам мешает.
— Мешает? — задумался Лешка. — Надо у Тихонова спросить.
— А сами вы не знаете?
— Знаю. Не хватает нового оборудования, — сказал Лешка, посмотрел в глаза писателя и осекся, увидев, что тот все понимает и чувствует. Лешка покраснел и, чтобы скрыть смущение, стал пить остывший чай, пил его осторожно, маленькими глотками, как будто он был горячим, и наконец, придя в себя, заговорил взволнованно: — Если хотите, чтобы стало лучше, напишите обо всем. Я люблю Маяковского. Он писал о том, чем гордился и что ненавидел, о советском паспорте и о том, что надо волком выгрызать бюрократизм, о дряни. Напишите о Колюхе!
