С удовлетворением замечаю, что таксист свирепо шевелит губами. Мило улыбаюсь. Будет знать!
Павел Петрович сидит напряженно, упершись ногами в пол. Он всегда так сидит, когда едет со мной.
— Как это отец разрешает тебе садиться за руль?! — риторически восклицает шеф, немного переведя дух.
Молчу. Не стану же доказывать, что вожу машину классно. Одно то, что отец дал мне доверенность на управление, говорит о многом. Сам он ездит редко и без особого желания. Ему надоедает штурвал «баклажана». Так отец называет аэробус, на котором летает. Когда я беру ключи от гаража, мама глядит вслед такими глазами, будто провожает в последний путь. Они не понимают, как здорово иметь под руками машину. «Нива» помогает мне соблюдать сроки расследования уголовных дел. На ней я успеваю побывать за день в стольких местах, сколько на автобусе не объездишь и за неделю. Например, сегодня еще смогу заехать к Толику, а то мама говорила, он совсем исстрадался. Перед моим приездом чуть телефон не оборвал. Все узнавал, нет ли телеграммы. А я взяла да прилетела.
Останавливаю машину возле дома, где живет шеф. Павел Петрович приоткрывает дверцу, спрашивает:
— Может, зайдешь? Люся будет рада.
Вспоминаю несчастного Толика и отказываюсь.
Шеф выпрыгивает под дождь и, смешно скрючившись, шлепает по лужам. Выезжаю из двора.
Льет и льет. Включаю «противотуманки». Спиной чувствую, как промозгло на улице. Вот тебе и конец августа.
4.
От вчерашнего дождя остались только лужи на асфальте, в которых игриво преломляются утренние лучи солнца. Оказывается, и в конце августа бывают безоблачные деньки.
Свернув под арку, сбрасываю скорость. Машина медленно ползет по двору. Вот и вывеска, которую ищу. На черном фоне горделиво сверкают золотом большие буквы: «ЖИЛИЩНО-ЭКСПЛУАТАЦИОННЫЙ УЧАСТОК». Глушу двигатель, поворачиваю к себе зеркало заднего вида.
Полный порядок! Легким движением поправляю челку. Теперь совсем хорошо.
Сбегаю по ведущей в подвал лестнице. Полумрак, прохлада, тишина. Лишь где-то в конце коридора-лабиринта щелкают счеты. Нахожу кабинет начальника.
— Приема нет, — не отрываясь от газеты, произносит молодой, но успевший освободиться от тяжести волос человек.
Однако я уже сижу напротив и выходить не тороплюсь. Он поднимает безразлично-тусклые глаза. Едва двигая тонкими губами, повторяет:
— Приема нет.
— Извините, но я по делу…
— Какие могут быть дела у столь молодой особы? — растягивает губы начальник ЖЭУ.
Наверное, он так улыбается. Едва успеваю об этом подумать, лицо мужчины начинает жухнуть. Похоже, пик эмоций уже позади.
