— Значит, теперь вы ведете следствие?
Подтверждаю его догадку. Он долго и испытующе смотрит. Прямо-таки сверлит взглядом, наконец решается на вопрос:
— Вы тоже меня подозреваете?
— А вас, Роман Григорьевич, совесть терзает?
— Совесть меня не терзает! — вздрогнув, выкрикивает он. — Чистая у меня совесть! Стукову я не убивал!.. Я к ней, как к родной матери! Помогал все время! Кому только могло прийти в голову! Я всегда…
Малецкий кричит, но не так громко, чтобы можно было услышать за стенами преподавательской. Останавливаю:
— Когда вы видели Стукову в последний раз?
— Второго августа в двадцать часов тридцать минут, — выпаливает он.
— Похвальная точность.
— Что вы имеете в виду?! — негодует Малецкий. — Я запомнил время, так как смотрел на часы.
— Вот и говорю, похвальная точность, — мирно произношу я.
— Что вам от меня надо?! — не может остановиться он. — Сколько можно дергать, изводить?! Допрашивали же уже? Допрашивали!!
— Всего один раз, — уточняю я.
— Ну и что?! Все равно травма! И соседей незачем было настраивать! Знаете, что они теперь говорят?!
— Знаю, — кивнув, отвечаю я и добавляю: — Но вед дыма без огня не бывает…
Руки Малецкого взмывают кверху в артистическом жесте отчаяния:
— Какой дым?!. Какой огонь?!. Не сбивайте меня с толку!
— Успокойтесь, пожалуйста, — прошу я. — И объясните откуда у вас эти запонки?
Руки Малецкого не успевают опуститься. Он с ошарашенным видом начинает разглядывать свои запонки. Кроме непонимания, в глазах ничего нет.
Запонки я вижу впервые, но слишком уж они необычные. Горный хрусталь в ажурном переплетении золотых нитей. Старинная работа. Чуть колеблясь, произношу:
— Запонки принадлежали Стуковой.
Теперь в глазах Малецкого появляется ужас. Кровь приливает к лицу, бледный лоб покрывается испариной. Расширившимися зрачками он смотрит мимо меня.
— Объясните, Роман Григорьевич, — настаиваю я.
— Да-а, — выдыхает он. — Это подарок… Подарок Анны Иосифовны…
Прищуриваюсь. Плохая привычка — прищуриваться. Но когда волнуюсь, ничего не могу поделать. Двумя пальцами придерживаю манжет рубашки Малецкого, рассматриваю запонку:
— Почему же вы испугались, если это подарок?
— Я совсем забыл! — восклицает Малецкий. — Забыл! Поверьте!
В эту минуту он искренен. Разжимаю пальцы, и его рука безвольно падает вдоль тела. Спрашиваю:
— Сколько этот подарок стоит?
— Четыреста, — невольно произносит Малецкий. — Поверьте, это подарок!
— Допустим, — уступчиво соглашаюсь я. — Но за какие услуги?
