Постольку центральное тело перестало быть просто объектом, так как в последнем определенность есть нечто несущественное; ибо центральное тело теперь уже обладает не только в–себе–бытием объективной тотальности, но и ее для–себя–бытием. Его можно поэтому рассматривать как некоторый индивидуум. Его определенность существенно отличается от голого порядка или расположения и внешней связи частей; она, как в–себе–и-для–себя–сущая определенность, есть некоторая имманентная форма, самоопределяющий принцип, которому объекты присущи и через который они связаны в некоторое истинное одно.
Однако взятый таким образом, этот центральный индивидуум есть пока что лишь такой средний термин, который еще не имеет подлинных крайних терминов; но как отрицательное единство тотального понятия, он расщепляет себя на таковые. Или, иначе говоря: те внешние друг другу объекты, которые раньше были несамостоятельными, определяются через возвращение понятия таким образом, что оказываются тоже индивидуумами; тождество центрального тела с собой, которое пока что еще есть некоторое стремление, обременено внешностью, которой, ввиду того что она вобрана в его объективную единичность, сообщена эта последняя. Благодаря этой собственной центральности они, поставленные вне того первого центра, сами суть центры для несамостоятельных объектов. Эти вторые центры и несамостоятельные объекты сомкнуты воедино вышеуказанным абсолютным средним термином (74).
Но относительные центральные индивидуумы сами также составляют средний термин некоторого второго умозаключения, который, с одной стороны, подведен под некоторый более высокий крайний термин (а именно, под объективную всеобщность и мощь абсолютного центра), а, с другой стороны, подводит под себя несамостоятельные объекты, являясь носителем их поверхностной или формальной изолированности (единичности) (75). — Эти несамостоятельные объекты тоже образуют собой средний термин некоторого третьего, формального умозаключения, так как они суть связующее звено между абсолютной и относительной центральной индивидуальностью постольку, поскольку последняя имеет в них свою внешность, в силу которой соотношение с собой есть вместе с тем стремление к некоторому абсолютному средоточию. Формальные объекты имеют своею сущностью тождественную тяжесть своего непосредственного центрального тела, которому они присущи как своему субъекту и как крайнему термину, представляющему собой единичность; через посредство той внешности, которую они составляют, это центральное тело подведено под абсолютное центральное тело; они, следовательно, суть формальный средний термин, представляющий собой
