– «Нет, – подумалось мне, – причина смерти Кости вряд ли имеет местное происхождение. Если бы его образ жизни хоть в чем – то стал нестандартным, об этом сразу пошел бы шепот». Я спустился вниз, в холл к кружку коллег и в какой-то мере облегченно увидел, что их лица не сумрачны, а настрой – благодушный. Им видимо надоела тема смерти и они погрузились в прозу по-своему приятной жизни. Меня они, однако, вопросом зацепили: ну как ты, мол, страдалец, нашел истину? Что можно было на это ответить? Пожал плечами и буркнул:
– Видимо, судя по вашим лицам с тем же успехом, что и вы. Всю ночь мыслями маялся.
Сказал, а сам почему-то подумал: «всю жизнь бы так маяться, как в прошлую ночь». А вслух:
– Искал ответа на безответные вопросы, и все даром.
Коллеги, конечно, полагали, что я, как близкий и давний друг Константина знаю нечто, что им не ведомо, но… пришлось их разочаровать. В общем, мы посидели, поохали – поахали, да с тем и разошлись. Однако, не могли злорадно оставить в стороне тему вины начальства. Оно, конечно, так: не найдена пока причина смерти Кости, но в таком случае непременно должен быть найден виновник и каким-то образом, пусть и не слишком очевидным, наказан. Представлялось самым логичным, что начальство попытается найти какого-нибудь «стрелочника», но это сделать не просто при отсутствии преступления. Высокое начальство «пропашет» многих, чтобы найти виновных. Но дело для них осложнялось тем, что Константин во всех смыслах был (на самом деле, а не казался) великолепным работником и отличным человеком, у которого, если даже очень постараться, трудно найти изъян. Наш кружок коллег понимал, что в любом случае не нам предстоит держать ответ, а значит, искренне прочувствовав смерть товарища, можно было переходить к другим темам, более зовущим. Тут, как раз, из кабинета посла вышел советник-посланник, весь, как кипятком ошпаренный. Он прошел мимо, даже не повернув головы-кочан в нашу сторону, хотя все мы считали, что его общение с нами было бы наверно во всех смыслах полезным. Кто-то заметил:
– Накрутил посол хвоста, ему и не до нас. Быть, наверное, ему крайним.
Все, естественно, засмеялись и лишь второй секретарь Вдовин даже как будто помрачнел. Мне в голову пришла мысль и я ее тут же высказал вслух:
– Ребята, так вот он «стрелочник», – я указал на Вдовина, – это ему не только хвост накрутить могут, но и шею намылить.
Все с любопытством посмотрели на Вдовина, на меня и понятливо согласились. Вдовин в посольстве был тоже под «крышей», а по сути он был из «ближних соседей», то есть из КГБ, и в его обязанности входило, в том числе, приглядывать за положением дел в колонии, иначе говоря, за нашим поведением и лояльностью. Мог бы быть и должен быть еще один деятель, ответственный за нашу мораль и поведение – секретарь партийной организации, но… он вчера убыл в «лучший мир». Таковым был Константин Иванов, которого коллектив уже трижды избирал в парторги. С покойника взятки гладки, а вот Вдовин…? Последний нахмурился, встал с дивана и с важным видом нас покинул. Нам не оставалось ничего другого как последовать его примеру.
