Там все были готовы и ждали его.
— Сначала вы совершите кругосветное путешествие на специальном реактивном самолете, который только что изготовили для нас. В нем можно пересечь Атлантику за три часа. Вы будете выступать перед каждым из множества подразделений организации. В каждом городе, который вы соберетесь посетить, мероприятие будет широко освещаться. Вероятно, залы будут ломиться от желающих. Но организация позаботится о проведении заседаний в самых больших помещениях.
— Но как быть с речами? — спросил Дэвид. — Я могу говорить только на английском, французском, немецком, испанском и итальянском.
— Остальные будут переведены для вас. Вы сможете прочитать их для аудитории.
Затем последовали волнующие, беспокойные дни постоянных переездов из одной страны в другую. Дэвид выступал — говоря просто, но с пламенным чувством — перед аудиторией в каждой стране мира. Через два месяца он обогнул свет, иногда выступал по три-четыре раза за ночь, и сразу же после окончания речи его забирал реактивный самолет, чтобы доставить к следующему пункту. В каждом городе он оставлял назначенного предводителя, чтобы тот отвечал за любые его распоряжения.
Достойна памяти его речь в Париже — первая, которую он произнес, прежде чем отправиться покорять остальной мир. Хотя он знал, что каждый человек в зале видел его фотографии множество раз и знал все подробности его личной жизни, которые его пресс-агент счел нужным обнародовать, он представился с подобающей скромностью. В течение нескольких минут он говорил о тревожном состоянии, в котором находится мир: угроза войны… промышленный спад… финансовый крах…
Он легко завоевал внимание аудитории. Его слушатели представляли собой самую невероятную смесь: художники, ремесленники, крестьяне, рабочие, буржуа, владельцы большого бизнеса. И все они легко поддавались влиянию — отчасти из-за неопровержимой логики его речи, отчасти из собственных страхов, но главным образом из-за его огромного личного и физического обаяния.
Затем, подобно раскату грома, сдерживаемому только сверхчеловеческой волей, он обрушил на публику свой план спасения мира. Он говорил, и лица людей озарялись светом, как озарялись лица очевидцев, когда великие пророки провозглашали свои огненные слова и победители вели восторженных людей к их счастливой смерти.
Он закончил.
Люди стояли на своих стульях и кричали о преданности безумной идее: богачи и их оборванные работники, художники и презираемые ими обыватели. Они стояли и кричали, пока не ворвались жандармы и не попытались разогнать собрание и арестовать революционера.
